— Вот так неожиданность! — воскликнул он. — Садись! Ты едва держишься на ногах. А как же? Ты ведь говорила: «Что бог соединил, человек да не разлучает»? Отставить? Тем лучше. Радуюсь. Ты вернулась к отцу?
— Отец ничего не знает. Зурита нашел бы меня у отца и вернул бы к себе. Я остановилась у подруги.
— И… и что же ты будешь делать дальше?
— Я поступлю на завод. Я пришла просить тебя, Ольсен, помочь мне найти работу на заводе… все равно какую.
Ольсен озабоченно покачал головой:
— Сейчас это очень трудно. Хотя я, конечно, попытаюсь. — И, подумав, Ольсен спросил: — А как муж отнесется к этому?
— Я не хочу знать его.
— Но муж-то захочет узнать, где его жена, — улыбаясь, сказал Ольсен. — Не забывай, что ты в Аргентине. Зурита разыщет тебя, и тогда… Ты сама знаешь, что он не оставит тебя в покое. Закон и общественное мнение на его стороне.
Гуттиэре задумалась и потом решительно сказала:
— Ну что же! В таком случае я уеду в Канаду, Аляску…
— Гренландию, на Северный полюс! — И уже более серьезно Ольсен сказал: — Мы обдумаем это. Здесь тебе оставаться небезопасно. Я и сам давно собираюсь выбраться отсюда. Зачем я приехал сюда, в Латинскую Америку? Здесь еще слишком силен поповский дух. Жаль, что нам не удалось тогда бежать отсюда. Но Зурита успел похитить тебя, и наши билеты и наши деньги пропали. Теперь у тебя, вероятно, так же нет денег на пароходный билет в Европу, как и у меня. Нонам и необязательно ехать прямо в Европу. Если мы, — я говорю «мы» потому, что я не оставлю тебя, пока ты не будешь в безопасном месте, — если мы доберемся хотя бы до соседнего Парагвая, а еще лучше — до Бразилии, то там Зурита будет уже труднее разыскать тебя, и у нас будет время подготовиться к переезду в Штаты или же в Европу… Ты знаешь, доктор Сальватор в тюрьме вместе с Ихтиандром?
— Ихтиандр? Он нашелся? Почему он в тюрьме? Могу я его увидеть? — забросала Гуттиэре вопросами Ольсена.
— Да, Ихтиандр в тюрьме, и он снова может оказаться рабом Зурита. Нелепый процесс, нелепое обвинение против Сальватора и Ихтиандра.
— Это ужасно! И его нельзя спасти?
— Я все время пытался это сделать, но безуспешно. Но неожиданным нашим сотрудником оказался сам смотритель тюрьмы. Сегодня ночью мы должны освободить Ихтиандра. Я только что получил две коротенькие записки: одну от Сальватора, другую от смотрителя тюрьмы.
— Я хочу видеть Ихтиандра! — сказала Гуттиэре. — Можно мне пойти с тобой?
Ольсен задумался.
— Я думаю, что нет, — ответил он. — И тебе лучше не видеть Ихтиандра.
— Но почему?
— Потому, что Ихтиандр болен. Он болен как человек, но здоров как рыба.
— Я не понимаю.
— Ихтиандр больше не может дышать воздухом. Что же будет, если он снова увидит тебя? Для него это будет очень тяжело, да, может быть, и для тебя. Ихтиандр захочет видеться с тобой, а жизнь на воздухе погубит его окончательно.
Гуттиэре опустила голову.
— Да, пожалуй, ты прав… — сказала она, подумав.
— Между ним и всеми остальными людьми легла непреодолимая преграда — океан. Ихтиандр — обреченный. Отныне вода становится его родной и единственной стихией.
— Но как же он там будет жить? Один в безбрежном океане — человек среди рыб и морских чудовищ?
— Он был счастлив в своем подводном мире, пока…
Гуттиэре покраснела.
— Теперь, конечно, он не будет так счастлив, как раньше…
— Перестань, Ольсен, — печально сказала Гуттиэре.
— Но время излечивает все. Быть может, он даже обретет утраченный покой. Так он и будет жить — среди рыб и морских чудовищ. И если акула не съест его раньше времени, он доживет до старости, до седых волос… А смерть? Смерть везде одинакова…
Сгущались сумерки, и в комнате было почти темно.
— Однако мне пора, — сказал Ольсен, поднимаясь.
Встала и Гуттиэре.
— Но я могу хоть издали видеть его? — спросила Гуттиэре.
— Конечно, если ты не выдашь своего присутствия.
— Да, я обещаю это.
Уже было совсем темно, когда Ольсен в костюме водовоза въехал во двор тюрьмы со стороны Коронель Диас [13].
Сторож окликнул его:
— Куда едешь?
— Морскую воду «дьяволу» везу, — ответил Ольсен, как учил его тюремный смотритель.
Все сторожа знали, что в тюрьме находится необычайный арестант — «морской дьявол», который сидит в баке, наполненном морской водой, так как пресной он не переносит. Эту морскую воду время от времени меняли, привозя ее в большой бочке, установленной на дроги.