– Ну вот и приехали. Выходите, скажете мне, что вы об этом думаете.
Трейлер, зеленый, легкий, двухместный, облупленный, как балконы пансиона, от ветра и непогоды, стоял в самом дальнем от дороги углу сада. Когда мистер Уиллоуби отпер дверь, мисс Кингсфорд сразу подумала: как тесно, повернуться негде. В воздухе застоялся странный, кислый, точно церковный запах. Все здесь какое-то мертвое, подумала она.
– По-моему, тут даже уютно на свой лад, – сказал мистер Уиллоуби, – правда? И речку видно.
Не отвечая, мисс Кингсфорд оглядела койки, шкафчики, посуду, кастрюльки и маленькую полку с книгами, а потом через окошки с выцветшими красно-рыжими занавесками посмотрела на речку, протекавшую в каких-нибудь двадцати шагах между поросшими ольхой берегами.
– Ну, – сказал мистер Уиллоуби, – как впечатление?
– Ой, я бы тут жить не могла, – тон ее был решительный, почти что гневный. – Мне бы тут было ужас как страшно.
Мистер Уиллоуби, всегда такой сдержанный, тут удивил ее, сказав, что ведь он и не предлагает ей жить здесь. Это он, может быть, будет здесь жить.
– Я знаю, но вы спросили мое мнение.
– Да, это, конечно, ваше право.
– Вы как будто сказали, что здесь не пустынно.
– Я так и считаю. За сотню ярдов дальше по дороге есть пивная и почта, два магазина. По-моему, это не назовешь пустынным.
– А зимой? Что вы будете делать зимой?
Он еще не успел на это ответить, когда снаружи вдруг послышался приятно-беззаботный женский голос:
– А-а, вот вы где, Чарльз. Мне так и показалось, что я узнала машину.
У мисс Кингсфорд что-то внутри оборвалось. Она оглянулась и увидела тут же у двери женщину лет пятидесяти, немного полную, со свежим цветом лица, хорошо подмазанную, в каштановой шевелюре ни одного седого волоса. Длинные серьги придавали ей какой-то изысканный вид. Она была явно из того сорта Людей, что почти не переставая улыбаются, а ее шелковое зеленое с лиловым платье было с глубоким вырезом на груди.
– Ох, Чарльз, простите, я не знала, что вы не один. Но как хорошо опять вас повидать так скоро!
Как всегда вежливый, мистер Уиллоуби вышел из трейлера и поцеловал ее в обе щеки. Она, несомненно, этого ждала, и мисс Кингсфорд холодно, молча держалась в стороне.
– Мисс Кингсфорд, знакомьтесь, это миссис Арбетнот, старая моя приятельница.
И объяснил, что мисс Кингсфорд живет в пансионе. Миссис Арбетнот подошла и поздоровалась с мисс Кингсфорд за руку. Рука у нее была теплая. На лице цвела непрерывавшаяся широкая улыбка.
– Чарльз, простите ради бога, что я помешала. Я, право же, понятия не имела, что вы привезете кого-то с собой.
– Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, – сказала мисс Кингсфорд.
– Я собирался написать вам, – сказал он, – а потом подумал, надо еще раз побывать до того, как принять решение.
– И что же, приняли решение?
– Да, только с одним условием.
– В самом деле? С каким же?
– Чтобы вы согласились принять квартирную плату.
– А-а, глупости. Вы же знаете, я об этом и слышать не хочу. Ведь вот он, стоит. Я им никогда не пользуюсь.
– Это очень, очень любезно. Ну хотя бы для вида.
– Хорошо, тогда и правда для вида.
Миссис Арбетнот улыбнулась еще шире, и мисс Кингсфорд нарушила интимный характер разговора, сказав:
– Вам, наверное, надо поговорить о деле. Можно я пока пройдусь к речке?
– О, а может, пройдем в дом, выпьем чаю? Всего две минуты…
– Благодарю вас, но мне, право же, пора возвращаться. Мне еще нужно кое-что купить, пока магазины не закрылись.
Мисс Кингсфорд ушла к речке. Стала на берегу, мрачно глядя перед собой. Речка не бог весть что, и вдруг она поняла, что ненавидит этот трейлер. В двадцати шагах встревоженная болотная куропатка вдруг плюхнулась в воду, а через минуту на этот звук откликнулся долгий и щедрый всплеск смеха миссис Арбетнот. Когда он замер, она услышала, что мистер Уиллоуби тоже смеется.
Чтобы уйти от этих звуков, она пошла вверх по течению реки. Прошла ярдов двести и тут увидела, что дальше идти нельзя: тропу перегораживал забор. И сколько времени – неизвестно, она простояла прислонясь к забору и глядя в воду, и даже здесь, на таком расстоянии, ловила новые всплески смеха миссис Арбетнот.
