Пайпо изумился.
– Она утверждает, что изучает этот предмет с раннего детства. А сейчас уже готова начать работать без практики ученичества.
– Ей ведь тринадцать лет, так?
– Такое уже случалось. Многие проходили экзамен еще раньше. Один прошел все даже в более раннем возрасте. Правда – это было две тысячи лет назад, но это дозволяется законом. Епископ Перегрино категорически возражает, но мэр Боскуинха поддерживает ее практические наклонности; она утверждает, что Луситания испытывает сильную нужду в зенобиологах – нам необходимо расширить сферу исследований новых форм животной жизни, чтобы внести хоть скромное разнообразие в нашу диету, и лучше если все это будет выращено на почве Луситании. Короче, по ее словам: «Не имеет значение, кто будет работать: дети или нет, нам нужны зенобиологи.»
– Вы хотите, чтобы я возглавил экзаменационную комиссию?
– Если вы будете столь любезны.
– С удовольствием сделаю это.
– Я скажу им, что вы согласны.
– Сознаюсь, у меня есть свои тайные цели.
– Что?
– Я хочу сделать как можно больше для девочки. Надеюсь, что еще не поздно начать.
Донна Криста слегка усмехнулась.
– О, Пайпо, очень признательна вам за стремление помочь, но поверьте мне, дорогой друг, взывать к ее сердцу все равно что купаться во льду.
– Представляю. Похоже, я должен искупаться во льду, прежде чем контактировать с ней. А что это даст ей? Еще более остужает ее сердце или заставляет его пылать, как костер.
– Как поэтично, – произнесла донна Криста. В ее голосе не было привычной иронии; она говорила, что думала. – Оценили ли свиноподобные то, что мы отправляли к ним в качестве послов самых лучших людей?
– Я пытался доказать это, но они восприняли мои слова весьма скептически.
– Я пришлю ее к вам завтра. Предупреждаю вас – она рассчитывает сразу сдавать экзамены, и отвергнет любые попытки провести предварительное собеседование.
Пайпо улыбнулся.
– Мне придется больше волноваться за результат. Если она не сдаст экзамены, ее ждут большие неприятности. Но если она все выдержит благополучно, проблемы начнутся у меня.
– Почему?
– Тогда Лайбо потребует экзаменовать его в качестве зенадора. И если он выдержит экзамен, мне ничего не останется, как уйти из дома, свернуться в комочек и умереть.
– Пайпо – вы сентиментальный дуралей. Разве есть в Милагре другой такой человек, который бы, положа руку на сердце, назвал своего тринадцатилетнего сына коллегой по работе?
После ее ухода Пайпо и Лайбо вместе работали; как обычно, они протоколировали результаты дневного контакта с порквинхами.
Пайпо сопоставлял работы Лайбо, его образ мышления, интуицию, его отношение, с теми студенческими работами, которые раньше проводили выпускники Университета, до переезда в Луситанию. Его сын еще молод, и ему не хватает знаний. Но уже сейчас в нем чувствовался настоящий ученый со своими взглядами, с подлинным гуманизмом в сердце. Вскоре вечерняя работа была закончена, и они отправились вместе домой. Светила громадная, ослепительная луна. Пайпо решил, что Лайбо уже вполне состоялся как ученый, коллега по работе. Сдаст же он экзамены или нет, не имеет решающего значения.
Пайпо постарается и в Новинхе обнаружить подлинные задатки ученого, хочет она того или нет. И если в ней нет таланта, и она поймет это, он постарается провалить ее на экзаменах, даже если она многое знает по предмету.
Пайпо предполагал, что будет трудно. Новинха наверняка знает об уловках взрослых, когда они не хотят выполнять желания детей и в то же время стараются избежать столкновений и капризов. Конечно, конечно же, ты будешь сдавать экзамены. Но зачем же идти напролом. Давай немного подождем, давай убедимся, что ты все сдашь с первой попытки.
Новинха не хотела ждать. Она была готова.
– Я могу прыгнуть через любой обруч, – сказала она.
Его лицо стало безучастным. Все их лица такие. Все нормально.
Равнодушие – это нормально. Она сможет охладеть до смерти.
– Я не хочу, чтобы ты прыгала через обруч, – ответил Пайпо.
– Я прошу только – только об одной вещи, поставьте их по кругу, тогда я смогла бы проскакать побыстрее. Я не хочу откладывать на завтра, послезавтра…
