Поэтому ты не должна упоминать о свинье, чье имя произошло из загрязнения культуры: «Капс». Оно скажет им, что мы обучили их примитивным мельчайшим подробностям человеческого бытия. «Кэлендер» и «Рипер» тоже очевидны. И даже сам Бог не спасет нас, если они узнают имя «Эрроу».
Письмо Лайбердейта Фигейро де Медичи к Аунде Фигейро Макамби, восстановлено из файлов Луситании и представлено, как очевидность.
***
Новинха медлила и не уходила с биологической станции, хотя вся сколько-нибудь значимая работа была давно закончена. Глазки картофеля были помещены в питательные растворы; теперь необходимо лишь каждодневное наблюдение, чтобы определить, какие питательные и генетические реагенты обеспечат наилучший рост растения с наиболее продуктивными корнеплодами.
Если больше нечего делать, почему я не иду домой? Она не могла ответить на этот вопрос. Ее дети нуждались в ней, это бесспорно; уходя на работу чуть свет и возвращаясь, когда малыши уже спят, она лишила их тепла, доброты, ощущения матери. Даже теперь, зная, что нужно идти домой, она неподвижно сидела, ничего не делая, ничего не замечая, сама превратившись в ничто.
Она думала о доме и не могла понять, почему в ней нет радости от предстоящей встречи с ним. Она еще раз напомнила себе, что Макрам умер. Он умер три недели назад. Не так уж мало времени прошло. Он старался делать все, что я требовала от него, и я исполняла все, что он хотел, но все наше благоразумие испарилось четыре года назад, перед тем, как он окончательно сгнил. За все это время они не испытали даже мгновения любви, но у нее и в мыслях не было оставить его. Развод был невозможен, достаточно было просто разъехаться. Чтобы прекратить избиения. До сих пор она хранила память о последнем побоище, когда он швырнул ее на цементный пол. Ее нога до сих пор еще ныла и плохо сгибалась. Каких любовных утех ты навсегда лишился, Рам, мой муж-зверь.
Боль в ноге усиливалась даже от простых воспоминаний. Она удовлетворенно кивнула. Это было не больше, чем я заслуживаю, и жалко, если все пройдет и боль кончится.
Не смотря на нестерпимую боль, она бесцельно бродила, то застывая на месте, то вновь начиная движение. Нет я не неженка, я ни в чем не давала себе поблажек. И расплата не больше, чем я заслужила.
Она подошла к двери и вышла, закрыв ее за собой. После ее ухода компьютер выключил освещение, за исключением освещения плантаций, необходимого для усиления фотосинтеза. Она любила свои растения, своих маленьких зверюшек, с удивительной силой. Растите, день и ночь повторяла и заклинала она, растите и расцветайте. Она искренно горевала, если растения чахли, и удаляла их только тогда, когда было ясно, что они не выживут.
Даже сейчас, уходя от лаборатории дальше и дальше, она слышала подсознательную какофонию: крики и вздохи мельчайших клеток, их рост, деление, фанфары совершенствующихся живых творений. Она уходила от света к тьме, от жизни к смерти, к вечной боли. Другая боль – нестерпимая душевная мука – охватывала ее по мере все большего воспаления сустава.
Приближаясь к дому, она увидела, что в окнах еще горит свет. Окно Кворы и Грего темное; ей не придется терпеть их невыносимых обвинений вечного молчания Кворы, невинного воровства Грего. Но почему в остальных комнатах горит свет, даже в ее собственной комнате. Произошло что-то непредвиденное, а она не любила неожиданностей.
Олхейдо сидел в гостиной, наушники, как всегда, были на месте, хотя, сегодня он установил интерфейс с компьютером. Наверное, просматривает старые воспоминания или снимает дампы с чего-то важного для него. Как всегда, она тоже захотела иметь такую возможность: снимать дампы со своих наблюдений, затирать их и заменять на другие, более светлые и радостные образы. Образ тела Пайпо, вот что хотелось бы ей уничтожить и заменить любым воспоминанием о золотых счастливых днях, на протяжении трех лет царивших на станции зенадоров. А вот смертный образ Лайбо ей хотелось бы хранить вечно. Хранить образ его истерзанного тела, чьи органы лишь чудом задержались вместе, соединенные тонкими нитками волокон, хранить его вместо другого его тела, чистого и гладкого, нежного прикосновения его рук, легкого скольжения губ. Но эти счастливые мгновения намертво врезались в ее память, стали частью ее вечной боли. Я выкраду эти воспоминания, вытравлю эти счастливые мгновения, они исчезнут и их место займут другие, те, которые я заслужила.
