Подумав, мы убедились, что тоже переходим на родной португальский в моменты наибольшего эмоционального накала).
На первый взгляд окончание сражения кажется невероятным. Но мы слышали достаточно историй и поняли, что все они оканчиваются гибелью героя. В них нет даже намека на комедию.
Лайбердейт Фигейро де Медичи «Отчет о межвидовых отношениях аборигенов Луситании» в Культурных Обзорах 1964:12:40.
***
У Эндера не было особых дел во время межзвездного полета. Курс следования был нанесен на карту и корабль шел в режиме парка, единственная обязанность сводилась к поддержанию скорости корабля близкой к скорости света. Бытовой компьютер отображал точную скорость движения, а затем определял возможную длительность полета (в субъективном времени) при данной скорости, или предлагал внести коррективы в режим парка, если возникали отклонения от скорости света. Как секундомер, думал Эндер.
Секунда, еще одна. Тик, тик, и жизнь кончилась.
Джейн не могла полностью перенести себя в бортовой компьютер, поэтому вот уже восемь дней Эндер был практически один. Компьютеры звездолета блестяще помогали ему в изучении португальского на основе испанского. Он уже мог свободно говорить, но еще с трудом понимал речь, так как многие согласные по-разному звучали в различных сочетаниях.
Каждодневные двухчасовые занятия языком с компьютером-педантом сводили его с ума. Во всех других путешествиях Валентина была рядом. Они не всегда разговаривали – Вал и Эндер настолько хорошо понимали друг друга, что зачастую им не о чем было говорить, слова были не нужны.
Теперь, без нее, Эндера раздражали даже собственные мысли; они путались и не достигали согласия, так как не было человека, который сказал бы об этом.
Не могла помочь даже королева пчел. Ее мысли были мгновенны. За одну минуту Эндера она проживала шестьдесят часов – дифференциал был слишком велик, и коммуникации с ней были неосуществимы. Если бы не заточение в коконе, она породила бы тысячи отдельных баггеров, каждый из которых осуществлял бы свою миссию, пополняя ее безграничную память своими познаниями. Но сейчас она имела только память, и после восьми дней собственного заточения Эндер наконец осознал ее рвение, беспредельное желание жизни.
Спустя восемь дней, он достаточно свободно изъяснялся на португальском и понимал речь, отпала прежняя необходимость в предварительном проговаривании на испанском. Тоска по человеческому общению настолько охватила его, что он был бы рад беседе с кальвинистом, лишь бы это был человеческий разговор.
Звездолет шел в режиме Парка; в неизмеримый момент его скорость менялась относительно вселенной. В теории был принят другой постулат: менялась скорость вселенной, в то время как корабль оставался полностью неподвижным. Но ни один из них не был доказан, потому что космос не располагал местом, позволяющим пронаблюдать данный феномен. Были только догадки. Никто не мог объяснить, почему филотические эффекты существуют и работают везде, хотя ансибл был открыт еще в древности. Также необъясним был Принцип Мгновенности Парка. Его ставили под сомнение, но он работал.
Окна звездолета заполнились звездами, распространяющими свой свет по всем направлениям. Когда-нибудь ученые откроют, почему режим Парка совсем не использует энергии. Однажды, Эндер был уверен, человечеству придется заплатить страшную цену за свое вторжение в космос. Размышляя, он заметил, что одна из звезд непрерывно мигала во время выполнения Парк-режима. Джейн доказывала ему, что это нереально, а простой обман. Но он знал, что многие звезды остаются невидимыми; триллионы из них могли исчезнуть, и никто не заметил бы этого. Тысячи лет люди продолжают видеть фотоны умерших звезд.
Временами он мог видеть, как пустеет Млечный Путь, но человечеству уже слишком поздно исправлять свой курс.
– Пребываешь в мечтаниях параноика, – сказала Джейн.
– Ты не можешь заглянуть в мозг человека.
– Ты всегда впадаешь в маразм и рассуждаешь о разрушении вселенной, когда находишься в полете. Это твое индивидуальное проявление последствий гиподинамии.
– Встревожены ли власти Луситании моим появлением?
