Эд и компания молча утыкаются взглядами в Джона Смита.:::::: Бог ты мой, мальчишка раскрыл такую схему! Что же он стоит как в воду опущенный?:::::: Если верить Стэну, Джона сразило известие о смерти художника-плагиатора и он до сих пор не может прийти в себя. Он убежден: не опубликуй он свой разоблачительный материал о Друковиче… за которым сегодня последовали новые разоблачения… художник был бы сейчас жив. Вот и переживает.
И тут вдруг Эд рявкает, удивив этим не только окружающих, но прежде всего себя:
– ВОТ ЧТО, СМИТ! ПЕРЕЖИВАЙТЕ В СВОБОДНОЕ ОТ РАБОТЫ ВРЕМЯ, А ЗАВТРА Я ЖДУ ОТ ВАС НОВОЙ БОЛЬШОЙ СТАТЬИ!
Джон уставился на своего начальника скорее испуганно, чем подавленно. Кто мог ожидать от Эдварда Топпинга IV такой прыти! Но это произошло на глазах у высшего руководства, и все решают, что старина Т-четвертый переродился: теперь он настоящий мужчина, способный достойно вести газетную политику.
Рявкнул же Эд на Джона Смита… от страха… отдавая себе в том отчет… от страха, что паренек сейчас уйдет переживать дальше и не напишет материала, который спасет его, Эда Топпинга, и еще многих людей от очень больших неприятностей.
Разговор с Нестором свел страхи Магдалены от «кошмарных» до «жутких». Хоть она и чувствует разницу, ночь для нее выдалась бессонной. Она вся извертелась, слыша свое сердцебиение. Не особо учащенное, но оно могло таким стать в любой момент. Прошло несколько часов… как ей кажется… и вот неожиданно лязгает дверная ручка в прихожей. Сердце у Магдалены колотится так, словно собралось достичь сумасшедшего уровня аритмичной фибрилляции. Она молится Всевышнему, чтобы он…
…и Он ее услышал: это вернулась домой Амелия.
– Спасибо тебе, Господи! – цедит Магдалена сквозь зубы.
Последние две ночи, на понедельник и вторник, Амелия провела в его квартире, неподалеку от больницы, а он – это тридцатидвухлетний нейрохирург, внезапно нарисовавшийся в ее жизни. Нейрохирург! В любой больнице самые статусные врачи – хирурги, люди действия… как правило, мужчины… в чьих руках находятся многие судьбы… в буквальном смысле слова на ощупь… а среди них самые романтичные – нейрохирурги. Они рискуют больше других. Человек, нуждающийся в помощи нейрохирурга, почти приговорен, не случайно уровень смертности в этой области самый высокий. Тем, кто внизу, – дерматологам, патологоанатомам, рентгенологам, психиатрам – можно не бояться экстренных ситуаций: звонков на домашний телефон среди ночи или в выходной, а в больнице – вызовов по громкой связи, депрессивных выходов, еще в униформе, в комнату ожиданий к заклинающим бога, потерявшим надежду родственникам, когда необходимо подобрать слова… их близкий умер на операционном столе. Магдалена вдруг думает, что они с Амелией поменялись ролями. Кажется, еще вчера подруга оплакивала себя, оставшись без своего Реджи, а Магдалена собиралась на свидание к молодому, знаменитому, богатому русскому красавцу Сергею. Теперь у нее нет… и, очень хочется верить, не будет… никакого Сергея. Теперь она, Магдалена, оплакивает свою участь и трясется от страха, а у Амелии раскручивается роман с молодым американцем во втором поколении, кубинцем по крови, многообещающим нейрохирургом и ко всему прочему романтиком.
Кажется, Магдалена все-таки под утро задремала, потому что, когда она смотрит на светящиеся стрелки будильника, на них девять тридцать. В квартире – полная тишина. Видимо, Амелия еще спит; домой она пришла поздно, а сегодня у нее выходной. Магдалена с удовольствием повалялась бы в постели, но тут из сновидческого тумана снова выплывают все ее беды и страхи, и она приходит к выводу, что лежание на спине несколько рискованно. Встает, накидывает легкий халат поверх футболки, в которой спала, и идет в ванную, где дважды брызгает в лицо холодной водой. Лучше не стало. Снова колотится сердце, к тому же еще – головная боль и страшная усталость, какой она по утрам никогда прежде не испытывала. Она варит себе на кухне чашку кубинского кофе, на что еще можно рассчитывать… Главное, быть начеку и, если за дверью послышатся шаги, в ту же секунду
