Губернатор безмятежно поглядывал на своих гостей, ведя словесную осаду, он метал стрелы в Наполеона, тем самым как бы признавал его существование и ныне, о чем тут же, хотя и шутливо, сказал Шерохову.
— А у вас его след давным-давно заметён, не так ли?
— Представьте, не говоря о более серьезных свидетельствах, но даже в моей семье следы пребывания Бонапарта в Москве были найдены моей тетушкой лично, — она и теперь здравствует. Жила она в самом центре города, в маленьком Рахмановском переулке, в двухэтажном домишке, весьма неказистом. Но про тот дом шла молва, — уцелел он при пожаре Москвы 1812 года. Ей минуло лет пять, когда она вырыла глубокую ямку у подножья старого клена, ее личного приятеля, так как он своими ветвями лез в окна квартиры на бельэтаже, где она жила. Чтобы похоронить воробушка, задавленного пролеткой, старательно рыла поглубже.
Годы шли двадцатые, голодные, девочка ослабела, но продолжала, хотя и медленно, свое занятие и вдруг уже на самом дне ямки нашла плоский, тонкий камушек, оттерла его и закричала, увидев чеканный профиль мужчины в треугольной шляпе. У золотой монеты оказалась мозаичная каемка. Девочка побежала вверх по черной лестнице, ведущей со двора на кухню, испуганная и ошеломленная находкой. Она отдала золотую монету — наполеондор — своей матери. Теперь моя почтенная тетушка, — закончил рассказ Шерохов, — любит припомнить, как на эту монетку с лицом Наполеона, позднее сданную в «Торгсин», своего рода меняльную контору той сложной поры, магазинище, вся семья питалась месяц: белая мука, сахар, масло, — тетушка даже прижмуривается, как одарил ее, пусть и посмертно, этот парадоксальный человек, принесший на нашу землю столько бед. И вправду тот домишко, где жила тетушка, уцелел от пожара 1812 года, видно, в нем жил кто-то из знатных французов, а может, еще что приключилось с той монетой, и у нее случились неожиданные странствия.
Но при всех своих предрассудках губернатор проявил чисто английский юмор.
— Вы меня убедили в реальности ваших прямых связей с Наполеоном! — воскликнул он и поднял над столом обе выхоленные руки. — В награду я обеспечу, мистер Шерохов, вашу очную встречу с живым любимцем сосланного, да-да! У нас проживает такой старожитель, очень нравившийся Буонапарте. Не пугайтесь, он не из красавцев, сильно морщинист, но существо живое, и вы не представляете, какого еще обаяния. Но уж имя у него ирландское, ничего не попишешь, нарекли его так лет, может, и двести назад.
Радушный хозяин провел Шерохова и Ветлина в дальний конец обширного сада, где под сенью густого кустарника на траве дремала огромная черепаха.
— Хотя Джонатан и живая реликвия, но вы убедитесь, он весьма снисходителен к людям нынешнего столетия.
И, как бы подтверждая правоту англичанина, Джонатан охотно подставил Андрею свою голову, вытянув морщинистую шею, чтобы пришелец из-за океана почесал его за ухом, что-то в том проявил он собачье.
— Сожалею, не догадался захватить с собою хоть маленький кусочек хлеба, вы могли бы угостить Джонатана, — посмеиваясь и досадуя на себя, повинился англичанин, в тот момент он, розовато-округлый, был исполнен завидного благодушия.
Ветлину очень хотелось курить, но в присутствии Джонатана, особы столь почтенного возраста, он как-то не решался, хотя Андрей заметил, как Василий Михайлович раз-другой сунул руку в карман куртки за коробкой сигарет.
Меж тем Андрей вытащил из своего кармана маленький пакетик и ответил англичанину:
— А я запаслив, у меня с собою есть хлеб, да еще наш, корабельный, собственной выпечки, я собирался угощать ваших островных птиц, а теперь буду иметь честь преподнести хлеб-соль именитому знакомому мистеру Джонатану.
Губернатор рассмеялся, а черепаха тут же неспешно уплела хлеб, взяв его из рук Андрея безо всяких церемоний и с полным доверием.
— Мистеру Ветлину я хочу показать свое собрание старинных карт, а вы наедине побеседуете с мудрейшим существом, но, надеюсь, вскоре присоединитесь к нам.
Когда губернатор и Ветлин скрылись за деревьями, Шерохов, присевши на корточки, тихо спросил черепаху:
