Линии пентакля ярко вспыхнули, когда Свитмен приблизился к ним и он резко остановился. Линии сияли яростным сине-белым светом, пылающим сверхъестественными энергиями. Свитмен осторожно отступил назад и подал знак Ганбою, который, медленно улыбаясь, вынул обе руки из карманов куртки. А затем он остановился, почти смиренно посмотрел на Свитмена и снова спрятал руки. Видимо, концептуальное оружие не шло ни в какое сравнение с более старой и стабильной магией.
Я посмотрел на Холли. Она без смущения смотрела на Гидеона, но я не мог прочитать выражение её лица. Она не выглядела сердитой, или напуганной – просто крайне сосредоточенной на шкатулке в его руках.
– Вы – ведьма, – спокойно сказал я ей. – Не можете ли что-нибудь сделать?
Она внезапно нахмурилась, когда смотрела на Гидеона. Возможно, это был просто сердитый взгляд, но она больше не смотрела на него. – Если бы я могла сломать его защиту, мне не нужна была бы твоя помощь.
– Тебе никогда не нравилась необходимость зависеть от других людей, – весело сказал человек на стуле. – И ты не можешь выносить кого-то, имеющего над тобой власть, даже если ты пришла к нему, чтобы изучить пути магии. Ты была лучшим учеником, который когда-либо у меня был, моя дорогая – пока не взбунтовалась и не попыталась украсть мои тайны. А когда эта затея провалилась, ты ушла искать силу во всех неподходящих местах. – Он посмотрел на меня. – Независимо от того, что она сказала вам, не доверяйте ей. Она скажет и сделает всё, что угодно, чтобы получить то, чего она хочет. Она спала с демонами, чтобы они научили её такой магии, какой не учил я, она воровала гримуары и предметы силы, и она похитила бы моё сердце... если бы я не принял мер предосторожности.
– Никто не указывает мне, что делать, – сказала Холли. – С твоим сердцем в моих руках, ты научил бы меня всему, что я хочу. А что касается демонов, любой из них в постели был лучше тебя.
Женщины всегда дерутся грязно.
– Я поддерживал движение своего дома, чтобы ты не могла найти меня, – сказал Гидеон. – Я должен был догадаться, что ты пойдёшь к печально известному Джону Тейлору, человеку, который может найти что угодно. Что она наговорила вам, мистер Тейлор? Когда не улыбалась вам своей прекрасной улыбкой?
– Она сказала, что вы похитили её сердце, – пояснил я. – И поместили его в палисандровую шкатулку.
– Ох, Холли, – вздохнул Гидеон и, как ни удивительно, коротко рассмеялся. – Это моё сердце в шкатулке, мистер Тейлор. Я поместил его туда после того, как она попыталась его украсть. Потому что она не могла вынести мысль о ком-то, влияющем на неё.
– Значит... вы не испытываете к ней чувств? – просто уточнил я.
– Ах, – сказал Гидеон. – Я должен был знать, что это станет сердцем вопроса, так сказать. Так вот, почему ты здесь, Холли?
– Ты никогда не любил меня! – воскликнула Холли. Она стояла прямо перед ним, рядом с пентаклем, обе её маленьких руки сжались в кулачки. – Я всё делала правильно, а ты всё равно никогда не любил меня!
– Ты никогда никого не любила, – спокойно ответил Гидеон. – Ты всегда любила власть больше. Я был просто твоим наставником.
Холли внезапно обратилась ко мне. – Ты веришь мне, или нет, Джон? Отдай шкатулку мне. А потом мы сможем заставить его сделать всё, что захотим!
– Прости, – ответил я. – Но я никогда не верил тебе, Холли. Ты наняла меня, чтобы найти палисандровую шкатулку. Что ж, вот она.
– Она распространила слух, что у меня есть эта шкатулка, – сказал Гидеон. – Так, чтобы жадные люди со всех концов света являлись бы, разыскивая её и она могла направлять их против меня. Во всяком случае, с вами это не прошло, мистер Тейлор. Как себя чувствуете, будучи использованным?
Я пожал плечами. – Входит в мою работу.
Гидеон Брукс обратил своё внимание на Свитмена и Ганбоя. – Это, знаете ли, действительно ни что иное, как простой контейнер для хранения. Возможно, немного известнее большинства. В своё время она могла содержать множество важных или значительных предметов, но единственное сердце, которое она содержит теперь – моё. Где Холли не может его достать.
