Тут в дверь снова позвонили. Сначала никто из нас не шевельнулся, но в конце концов поднялся Бастьен. В глазах его сквозило недоумение: каких еще неприятностей ждать от этого вечера?
Дейна прервала свою гардеробную лекцию и перешла к медицине:
— Вам действительно следует быть с этим поосторожней. Слишком сильное напряжение может вам очень повредить.
Немного погодя вернулся Бастьен с крайне озадаченным Сетом. Подозреваю, он понятия не имел, кто впустил его в дом. Действительно, его замешательство только возросло, когда он разглядел меня и Дейну. Он явно сомневался, туда ли вообще попал.
— Здравствуй, Сет, — подчеркнуто громко сказала я, — спасибо, что заехал за мной.
Он изумленно уставился на меня, а затем в его глазах мелькнула слабая тень понимания. Я часто при нем перевоплощала одежду, но в другом теле он видел меня впервые.
Дейна выжидающе озиралась.
— Ой! — Из-за гашиша я соображала медленно. — Это… хм… Сет. Сет, Дейна.
— Привет, — сказала она, плавно поднявшись и пожимая ему руку. — Приятно познакомиться.
— М-да. Мне тоже.
По-моему, он бы с радостью сделал ноги, будь у него такая возможность.
— Сет — приятель Табиты, — объяснил Бастьен. — Полагаю, они прямо сейчас хотят отправиться восвояси.
— Я слышала, что вы не замужем. Давно вы встречаетесь? — спросила она, втягивая нас в необязательный разговор.
Никто отвечать не торопился.
— Пару месяцев, — наконец сообщила я, гадая, как на этот раз будет оценена моя добродетель.
— Как мило, — улыбнулась она.
Я снова ощутила эту отвратительную вибрацию, и мне сразу захотелось уйти. Я попыталась сесть, и она подхватила меня сбоку:
— Кто-нибудь, поддержите ее с другой стороны. Так как Бастьен не шевельнулся, ко мне в конце концов устремился Сет. Выполнив указание Дейны, он помог мне встать. Ясно было, однако, что ему не по душе дотрагиваться до меня в этом теле, так что он старался держаться как можно дальше. Из-за этого все его движения казались неуклюжими и неестественными, так что Дейна, несомненно, посчитала нас еще большими придурками, чем прежде.
Они с Сетом помогли мне дойти до машины, за ними, надувшись, следовал Бастьен. Когда я расположилась в пассажирском кресле, Дейна на прощание проинструктировала меня и Сета, как позаботиться о лодыжке.
— Спасибо за помощь, — сказала я.
— Была рада. Просто старайтесь отныне быть поосторожней. — Она взглянула на часы. — Что ж, мне, пожалуй, пора домой.
— Как, вы уже? — воскликнул Бастьен. — Э-э, мне кажется, не стоит торопиться…
— Спасибо, но нет. Билл начнет беспокоиться, что со мной произошло.
Когда Сет выезжал на дорогу, я увидела, как она идет к своему дому. Еще я увидела выражение лица Бастьена. Следующее утро не обещало ничего хорошего.
Мы уже были почти в центре, когда Сет заговорил:
— Ты можешь… э-э… ты умеешь… меняться? Это совершенно невероятно.
— А? — Затуманенным взором я уставилась в окно, завороженная светящейся массой городских огней. — Ой! Да.
Через мгновение я стала знакомой ему Джорджиной Кинкейд.
— Спасибо. Итак, э-э… Я не уверен, что на самом деле жажду узнать, что там произошло…
— Нет. — Я изогнулась, чтобы обследовать заднее сиденье. — На самом деле нет.
— Что ты делаешь?
— У тебя там, сзади, печенье не завалялось?
— Э-э… нет.
Для меня это все уже чересчур. Я вздохнула и откинулась на спинку.
— Я умираю от голода. Вряд ли выдержу еще хоть сколько-то. Уверен, что у тебя здесь нет вообще никакой еды?
Его губы тронуло бледное подобие улыбки:
— Нет. Извини. Хочешь где-нибудь остановиться?
— Да!
Он съехал к забегаловке «Тако Белл» и, услышав мои пожелания, очень удивился. Когда заказ принесли, он молча передал мне пакет с четырьмя мексиканскими пирожками тако, двумя лепешками буррито с бобами и кукурузной лепешкой тостада с мясом, помидорами и фасолью. Я погрузилась в пакет еще прежде, чем машина тронулась с места. Когда мы оказались у меня, он не позволил мне доковылять самостоятельно. Нет, он легко подхватил меня, почти как мог бы О'Нейл в каком-нибудь романе. Не будь я одуревшей от наркотиков и с тако в зубах, это было бы чертовски романтично.
— Думаешь, я совсем ненормальная, да? — спросила я, когда оказалась в собственной постели, а он присел на край.
