– Рой! Мэнни смотрел на тебя так, будто хотел убить! Я позвоню своему приятелю, детективу Крамли. Может быть, он поможет! Вот его телефон. – Я торопливо написал номер на мятом клочке бумаги. – Спрячь. Позвони мне вечером.
Рой Холдстром прыгнул в тарантас Лорела и Харди и на скорости десять миль в час задымил в сторону натурных площадок.
– Поздравляю, чертов придурочный сукин сын! – произнес чей-то голос.
Я обернулся. Посреди аллеи стоял Фриц Вонг.
– Я на них наорал, и тебе наконец дали переписывать сценарий для моего паршивого фильма «Бог и Галилея». Мэнни только что промчался мимо меня на своем «Ройсе». Он прокричал, что я могу взять тебя на новую работу. Так что…
– А в сценарии есть какие-нибудь монстры? – Мой голос дрожал.
– Только Ирод Антипа. Либер хотел тебя видеть.
И он потащил меня к кабинету Мэнни Либера.
– Погоди, – сказал я.
Я вглядывался через плечо Фрица в дальний конец аллеи, пытаясь разглядеть улицу за воротами киностудии, где каждый день, неизменно, собиралась толпа, стадо, людской зверинец.
– Идиот! – произнес Фриц. – Куда ты собрался?
– При мне только что уволили Роя, – ответил я. – Теперь я хочу снова пригласить его на работу!
– Dummkopf[203]. – Фриц быстрой походкой догнал меня. – Мэнни хочет видеть тебя прямо сейчас!
– Сейчас, но через пять минут.
Выйдя за ворота киностудии, я посмотрел на противоположную сторону улицы.
«Кларенс, ты здесь?» – подумал я.
И точно, там они и стояли.
Придурки. Психи. Идиоты.
Толпа влюбленных, молящихся на храм киностудии.
Совсем как те полуночники, что когда-то таскали меня с собой на боксерские матчи голливудского стадиона «Леджн» – поглядеть, как мимо промчится Кэри Грант, или Мэй Уэст[204], колыхаясь, проплывет сквозь толпу, словно гибкая змея из перьев, или Граучо Маркс неслышно прокрадется вместе с Джонни Вайсмюллером, таскавшим за собой Лупе Велес, как леопардовую шкуру.
Болваны (и я среди них) с огромными фотоальбомами, с перепачканными руками, держащими маленькие, неразборчиво подписанные карточки. Чудаки, которые со счастливыми лицами стояли под проливным дождем на премьере мюзикла «Дамы» или «Дорожка флирта», а между тем Депрессия все не кончалась, хотя Рузвельт сказал, что это не может длиться вечно и счастливые дни снова настанут.
Уроды, шакалы, бесноватые, фанатики, несчастные, пропащие.
Когда-то я был одним из них.
И вот они здесь, передо мной. Моя семья.
Среди них еще остались несколько лиц с тех времен, когда я сам скрывался в их тени.
Двадцать лет спустя – господи! – тут была Шарлотта со своей мамой! В 1930-м они похоронили Шарлоттиного отца и с тех пор прямо-таки прописались перед воротами шести киностудий и десяти ресторанов. И вот теперь, спустя целую жизнь, они стояли здесь: Ма, лет под восемьдесят, крепкая, прозаическая, как зонтик, и Шарлотта, под пятьдесят, как всегда, хрупкая, словно стебелек. Обе притворщицы. У обеих под бледными, как носорожья кость, улыбками скрывался стандартный набор мыслей.
В этом странном, увядшем букете могильных цветов я стал высматривать Кларенса. Ибо Кларенс был среди них самым одержимым: он таскал от студии к студии огромные двадцатифунтовые альбомы с фотографиями. В красной коже – для «Парамаунта», в черной – для «RKO», в зеленой – для «Уорнер бразерс».
Зимой и летом Кларенс был закутан в большое, не по размеру, пальто из верблюжьей шерсти с карманами, куда он рассовывал ручки, блокноты и миниатюрные фотокамеры. Он снимал пальто только в самые жаркие дни. И тогда становился похож на черепаху, вырванную из панциря и с испугом глядящую на жизнь вокруг.
Я перешел улицу и остановился перед толпой.
– Привет, Шарлотта, – сказал я. – Здорово, Ма.
В тихом шоке обе женщины уставились на меня.
– Это же я, – продолжал я. – Помните? Двадцать лет назад. Я стоял тут. Космос. Ракеты. Время?..
Шарлотта ахнула и невольно прикрыла рукой свои выпирающие зубы. Она наклонилась вперед, как будто вот-вот рухнет с поребрика.
– Ма, – вскричала она, – надо же… это… это же Псих!
– Псих! – Я тихонько засмеялся.
В глазах Мамы вспыхнул огонек.
– Надо же, господи! – Она тронула меня за локоть. – Бедняга! Что ты делаешь здесь? Все еще собираешь автографы?..
