Доцент, который во время этого монолога не проронил ни слова, внезапно вскочил, схватил стеклянную колбу и бросил ее в робота. Но промахнулся: робот увернулся от удара. Колба вылетела в окно и взорвалась на улице. Робот же сделал вид, будто ничего не произошло.
— Обращайтесь с ним поласковее, — как ни в чем не бывало продолжал он. — Я знаю, он трудный пациент, но его можно успокоить. Где только я с ним не бывал: и в психиатрических больницах, и в интернате для умалишенных. Сами понимаете, мало приятного, если на каждом перекрестке твердят: у доцента Петра брат — ненормальный… Обидно…
— А нам кажется, — прервал его Марек, — что до сих пор вы прятали своего брата весьма искусно. Никто и не подозревает о его существовании. У вас есть документы, подтверждающие ваши слова?
Вместо Петра ответил полицейский.
— Вчера в управлении мы проверили его бумаги. Альфред Петр, близнец Петера Петра, дата рождения сходится.
— А их не могли подделать? — спросила Ворличкова.
— Пани доктор, очевидно, думает, — с иронией произнес двойник Петра, что существование андроида — более естественное объяснение нашего сходства, нежели то, что мы близнецы.
Полицейский засмеялся.
— Пани доктор, вероятно, шутит.
— Вы забыли о другом свидетеле, — раздался голос Веры. — Обо мне. Я знаю доцента Петра достаточно хорошо. Задолго до того, когда появился «близнец». Вы — всего лишь создание доцента Петра! — Она указала на робота.
— Послушайте, но ведь это довольно распространенный случай. Чаще всего родственники верят даже чудовищной бессмыслице… Это называется fobie a deux, не правда ли? — обратился он к Мареку. — Безумство вдвоем.
Полицейский опять засмеялся.
— Если вы не возражаете, я хотел бы взглянуть на документы, — заявил Марек, которому было не до смеха.
— Какие именно? — любезно осведомился робот.
— Документы, подтверждающие ваше кровное родство.
— К вашим услугам. Прощай, Фред. И не сердись на меня. Я постараюсь вскорости подыскать для тебя пансионат в горах. — Робот погладил доцента Петра по голове. — Привет.
Неожиданно Петр поднялся со стула и ударил робота по ноге. Тот только подпрыгнул и улыбнулся, как бы извиняясь за то, что допустил что-то неприличное.
— Будьте к нему внимательны, — сказал он уже в дверях.
— Послушайте, у вас есть последний шанс. Вот здесь находится лаборатория нашего отделения, где вы можете работать хоть круглые сутки, сказала Ворличкова, подтолкнув доцента Петра и Веру в комнату, заставленную пробирками, приборами, различной аппаратурой. — У меня в голове не укладывается, почему вы не возражали. Сидели и молчали, словно и в самом деле глупцы.
— Потому что я попытался проанализировать работу созданной мною системы, ее способность приспособиться к неожиданной ситуации, — ответил доцент. — Это и в самом деле удивительная система.
— Так приступайте к делу, работайте. Вы обязаны доказать свою правоту.
— Вот здесь я оборудовал для него лабораторию, — робот показал Мареку крохотную мастерскую, расположенную в квартире доцента Петра. — Конечно, все это игрушки. Чем бы дитя ни тешилось…
Марек огляделся. Всюду в квартире был беспорядок.
— А каким образом вам удалось пристроить к брату секретаршу?
— Вера нравилась мне, правда, недолго. Недели две. Как-то Фред пришел в институт вместо меня и вскружил ей голову. Разумеется, вскоре несчастная девушка стала подозревать, что нас двое. Я вынужден был сказать ей правду той ночью, когда она находилась у вас в больнице. Мне удалось убедить ее, и если бы не эта авария… Приберитесь здесь, пани Школьникова, обратился робот к вошедшей дворничихе, — Фред, возможно, скоро вернется. Я позабочусь об этом. — И он протянул ей деньги.
— Золотое у вас сердце, пан доцент. О таких родственниках можно только мечтать.
— Но смотрите — никому ни слова!
— Да чтобы мне с места не сойти! Давеча я ничего не сказала тому пану, что расспрашивал о вас.
— Вот и хорошо. Не желаете продолжить нашу экскурсию? — учтиво обратился робот к Мареку.
— Куда? — удивился тот.
— Ко мне на квартиру, — радушно ответил робот.
Чуть погодя они подъехали на элегантной машине доцента Петра к большой вилле, что находится в Праге, на Ореховке. Окна были освещены, слышалась печальная музыка. На стене у входа блестела табличка: ПРОФЕССОР КЛЕН.
