Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера - страница 205

Здесь погребена и мечта о жизни поэта-князя, способного осчастливить и изменить мир. Рихард Отто Шпацир, племянник Жан-Поля, который в последние годы много времени проводил у него, рассказывает, что навестивший его в Байройте датский поэт Баггезен при встрече сказал: «Боже мой, Жан-Поль, я и есть Николай Маргграф!» На что Жан-Поль возразил: «Да ведь это моя собственная история!»

В январе 1823 года Жан-Поль писал Котте: «Комета» застряла теперь бог знает на сколько времени в своем третьем созвездии, так же как это, к сожалению, случилось, но по причинам более неприятным, с «Озорными летами». У него нет больше сил на комическое. Третий том он еще писал под нажимом Фосса. А теперь Фосс мертв. Время, которое ему остается, Жан-Поль посвящает религии. В день похорон сына он решает продолжить диалоги о бессмертии души из «Кампанской долины». Он в постоянных поисках утешения в загробной жизни; вместе с тем это возвращение к юности и популярной философии XVIII века. И хотя в одной из статей он выступает против религиозных сумасбродств времени, в нем снова говорит прежний гетеродокс. Но ни «Селину», ни трактат против «сверххристианства» закончить он уже не может.

Таким образом, последней прижизненной публикацией остается третий том «Кометы», завершающийся приложением «Энклав», самая важная из которых «Кандидата Рихтера надгробная речь над девой веселья Региной Танцбергер в городе Лукас» — дань уважения рабской жизни и вместе с тем обвинительный акт. «Очень тяжко целый день и в большом и в малом исполнять лишь чужую волю и быть свободным в лучшем случае в ночных сновидениях, если только и в них не будет отражаться дневное рабство. К счастью, смерть — единственное желание, которое всегда исполняется, как бы ни был ты покинут богом и людьми». Подобно началу грандиозного дела его жизни, конец его тоже посвящен бедным и бесправным.

Правда, последняя анклава — это не что иное, как перечень всех произведений автора. Чуть сплутовав, он насчитывает их 59, чтобы иметь возможность добавить к заключительному примечанию, что он «вылупился из яичной скорлупы 59-го года 21 марта 1822 года», то есть каждый год писал по книге. «Об остальных годах и книгах позаботится бог».

Но и в этом перечне он не обходится без дополнений к отдельным книгам. И потому во времена Карлсбадских запретительных предписаний, окутавших мраком всю духовную жизнь Германии, номер 37-й — антицензурное сочинение «Книжица о свободе» — снабжен примечанием: «С такой же настоятельностью, с какой он сам это делает, мне бы следовало рекомендовать этот трактат нашему времени».

«Жизнь с Вами мне представляется прекрасной. Время до десяти часов утра будет полностью посвящено Вашей учебе; затем Вы будете помогать мне в составлении сборников сочинений; прошу Вас также помочь мне собрать для наборщика поправки в тех произведениях, которые я буду хотя и не основательно перерабатывать, но основательно шлифовать во многих местах; мне потребуются также если не руки Ваши, то глаза, чтобы ориентироваться в хаосе моей библиотеки. Немножко почитать мне, немножко попереписывать, немножко поболтать со мной, немножко повеселить — вот все, чего я от Вас хочу… Вы даже не догадываетесь, каким бальзамом для моих больных глаз и всего моего разбитого ударами судьбы тела будет Ваше присутствие».

Это пишет в начале октября 1825 года Жан-Поль своему племяннику Рихарду Отто Шпациру. Они познакомились в Дрездене в 1822 году; молодой человек не читал ни строчки из произведений Жан-Поля, но дядя произвел на него такое сильное впечатление, что родственные отношения, отягощенные предубеждениями, быстро сменились отношениями ученика и учителя.

Студент изучает книги своего знаменитого дяди и проводит у него каникулы; сперва его только терпят, но потом ожидают с радостью. Жан-Поль все больше сдает, помощь ему необходима. Начинается с глаз, зрение быстро ухудшается. Его мучают поносы. Он худеет. Распухают ноги. Вскоре он уже не в силах выходить из дома. Но ум по-прежнему деятелен; хотя и с трудом, но ежедневно он диктует «Селину», свою книгу надежды — надежды не только потусторонней. То, что некогда задумывал Альбано, теперь осуществляет Генрион, юный герой: он вступает в борьбу за освобождение Греции от турецких угнетателей. Кроме того, нужно заниматься и подготовкой издания собрания сочинений — первого, планируемого издателем Раймером. Отсюда и призыв о помощи, обращенный к племяннику.