Норма словно воочию видела перед собой Эрику, ее каштановые волосы и загорелое лицо. Где она — там и Саша, светловолосый, голубоглазый. Разве это не он, промокший до нитки, но с сияющим лицом, просунул ей однажды дождливым воскресеньем в палатку, где сидели и Герд со Штроблом, букет бело-зеленых лесных цветов? После все-таки оказалось, что Штробл ей дороже других. Иначе и быть не могло. Их свадьба зимой; кроме Герда, никто заранее о свадьбе не знал. Вспрыснуть это дело поехали на газике. «Всем гуртом», — сказал Герд. Саши, однако, среди них не было. Когда они проезжали по заснеженной улице мимо Саши, он быстро отвернулся, и узнал его один Герд… Но это уже было под конец. Перед самым завершением стройки. А в промежутках — поражающие воображение снимки, и на них — Герд, Юрий и Штробл на монтаже, из горелок сварочных аппаратов рвутся струйки пламени. Незнакомый, таинственный мир, где обрабатывают сверхпрочную сталь, мерцающую как серебро, покрытое тончайшим слоем старого золота, эта сталь дороже любого металла, применяемого на стройке. И люди были в глазах Нормы под стать этому металлу. Незнакомый, таинственный мир, где трудятся одухотворенные герои Шютц и Штробл.
Рассказанное и недосказанное по субботам… В отсутствие Герда, когда начиналось нелегкое, но упорное ожидание двух дней, которые они проведут втроем, Норма расцвечивала картины жизни на стройке яркими красками. Но она уже предчувствовала, что оставшаяся им еженедельная полоска радости шириной в два дня скоро сузится, и помешать этому она не в силах.
Случилось это даже раньше, чем Норма ожидала. То один воскресный вечер выпал, потому что Герд посвятил его девушкам с длинными, экзотически лакированными волосами. То Герд попрощался с ними в субботний вечер. А то вдруг пришло письмо: «Приехать на субботу и воскресенье не смогу». Через субботу он приехал, и приезжал еще часто, но иногда отсутствовал. Что толку вновь и вновь вызывать в памяти истории со Штроблом? Без Герда фигуры застыли в том положении, в котором он их оставил.
Подошел срок «югендвайе». Платье из шерстяного трикотажа, бодрые напутственные слова. Герман Байер и все соседи приглашены на кофе. Торт, испеченный фрау Швингель. Яичный ликер и пиво — все жильцы сложились. Герд, старательно прилизавший запущенные вихры, во главе стола рядом с Нормой. Трогательно, аж жуть. Вот, смотрите, в каком согласии мы прожили эти годы. Вот, смотрите, как крепка община нашего дома. «Еще два годика, и Норма тоже пойдет в профтехшколу».
Не успели пройти эти два года — ушел из дома Уве. Через год после ее «югендвайе». Пока они жили вместе, Норма никогда отсутствия брата не замечала, уходил ли он к друзьям или на занятия одного из своих кружков, что случалось почти ежедневно. Но постоянное отсутствие Уве она перенесла тяжело.
С тех пор она обедала и ужинала вместе со Швингелями. После еды возвращалась в большую пустую квартиру; встреча с братьями стала для нее чем-то вроде красных дней календаря. Иногда она вспоминала рассказы о Штробле и смеялась над ними, как смеются над раскрашенными картинками в школьных учебниках, которыми пользовались до тебя. Часами простаивала она перед окном у стены; гвоздь, торчавший из нее, подтверждал, что некогда здесь висела семейная фотография. Отца и мать вспоминала лишь изредка. Глядя в окно на улицу, где в любую погоду, в дождь и вёдро, суетились прохожие (некоторые молодые мужчины походили на Герда и Уве), она думала, ожесточаясь: «Труха все это».
Фанни с Гердом пригласили ее, когда Герд уже время от времени оставался на ночь у Фанни. Норма хорошо запомнила маленькую комнатушку Фанни, где на гвозде, вбитом в дверь, висел форменный китель брата.
— Хочешь, я уступлю тебе квартиру? — предложила Норма Герду.
Герд с Фанни переглянулись, и ответила ей Фанни:
— Оставайся там, Норма. Мы себе что-нибудь подыщем.
И Норма кивнула, вспомнив большую пустую квартиру, из которой она уйдет, и очень скоро притом.
Норма отдавала себе отчет в том, что Герд с Фанни во многом ей помогли, и поэтому покорно отвечала на вопросы, сколько знаков в минуту она печатает и когда будет экзамен по специальности, любит ли она больше ходить в кино или на танцы. Она не отрицала, что и впоследствии они заботились о ней. Одаривали ее на день рождения, приглашали на свои праздники. Когда они во время отпуска поженились, Норма послала им телеграмму. Через некоторое время они сообщили Норме, что у нее родился первый племянник. Норма заходила к ним еще несколько раз. Но время на визиты — до той минуты, когда она поднималась и вежливо прощалась, — постоянно сокращалось.
