Однако, на этот раз советник Помпея, видимо, допустил ошибку, неправильно истолковав коснувшуюся губ военачальника улыбку. Он стоял, заглядывая снизу вверх в лицо римлянина своими большими, по-иудейски печальными глазами, всем видом показывая, что готов к любым услугам.
— Мой господин хочет что-то узнать?..
Помпей не ответил, даже не взглянул в сторону Захарии. Его круглое, несколько одутловатое лицо сохраняло привычное спокойствие, и даже тень былого неудовольствия покинула знакомые каждому легионеру черты. Со стороны вообще могло показаться, что разглядывавший храм человек, скорее всего, покладист и добр, хотя, пожалуй, и не слишком далек умом и уж наверняка обделен сильным характером, о чем говорили маленький рот и небольшой подбородок. Впечатление это, впрочем насквозь ложное, мгновенно рассеивалось, стоило встретиться с Помпеем взглядом. В его холодных глазах даже несведущие люди без труда различали непререкаемую целеустремленность и железную волю, какими обладал этот с виду сдержанный, неторопливый мужчина. И еще в желтоватых глазах полководца было нечто волчье, невольно заставлявшее вспомнить о легендарных Ромуле и Реме и тут же предположить, что Помпей был третьим, кто приникал к соскам римской волчицы.
Время шло, и не видимое за низкими облаками солнце уже клонилось к закату. Из-за возвышавшейся за северной стеной угрюмой крепости Варис донеслись отрывистые звуки команд, прозвучал сигнал грубы. Там, как знал Помпей, строились походным порядком манипулы второй когорты принимавшего участие в штурме храма легиона. Он сам отдал приказ вывести основные силы из города до наступления темноты, поскольку опыт подсказывал, что ночью закончившаяся было резня возобновится с удвоенной силой, сея среди населения ужас и проливая невинную кровь. Не то чтобы Помпей боялся этого нового кровопролития или стремился уберечь от него мирных жителей, — сам факт неконтролируемого разбоя пагубно сказывался на дисциплине легионов, а этого следовало избегать любым путем. Кроме того, как успел сообщить ему Версавий, открылись неприятные обстоятельства, требовавшие от Помпея немедленного вмешательства. Источники Захарии в городе сообщали, что с началом штурма кое-кто из оказавшихся в районе храма иудеев, дабы сохранить свои накопления, глотал имевшиеся золотые монеты, и это, на беду, не осталось незамеченным. Некоторые из жителей уже поплатились за свою жадность, умирая с распоротыми животами под забором, и у Помпея были все основания полагать, что с наступлением темноты столь экзотический способ поиска сокровищ приобретет массовый характер. До сих пор такими вещами занимались лишь солдаты вспомогательных войск, поставляемые в армию царьками-союзниками Рима, но полководец боялся, что эпидемия примет массовый характер и его собственных разгоряченных боем легионеров будет уже не удержать. Простить им откровенные убийства и, таким образом, заслужить славу главаря бандитов и разбойников Помпей не мог, кара же за преступление, согласно закону, была одна — смерть, и этого он допустить не хотел…
— Мой господин! — прервал ход мыслей полководца Версавий. Вкрадчивый, тихий голос доносился откуда-то сбоку. На этот раз Помпей повернул голову, посмотрел сверху вниз на переминавшегося с ноги на ногу иудея. Взгляд устремленных на него глаз был как всегда печален. Такими глазами смотрели на мир седые иудейские пророки, в глазах Захарии светилась мудрость Моисея, положившего больше чем жизнь на создание из сброда диких племен единого богобоязненного народа.
— Что тебе, мой Версавий? — голос полководца был ровен, но сдержать улыбку Гней не смог — так не вязалось с образом кривоносого, лысого человечка традиционное обращение патрициев.
— Мой господин! — повторил Версавий в третий раз. — Ты имеешь счастье лицезреть одно из чудес света, величайшую святыню мира…
— Ты, наверное, думаешь, я ослеп, а, Версавий? — усмехнулся Помпей, но слова полководца не остановили иудея, тот продолжал:
— Этот храм построен на том самом месте, где стоял храм Соломона, разрушенный проклятым в веках Навуходоносором из Вавилона.
