Когда он вызвал ее к себе в кабинет, она сразу заподозрила плохие новости. Сейчас, когда всю команду спешно разбудили и подняли на ноги, все сказанное в рубке, даже самым тихим голосом, в минуту становилось общеизвестным. Так действует на людей страх. Заставляет быстро делиться сплетнями.
– А если я против? – спросила она. – Поскольку мы оба знаем, что я против этого плана.
– Я немедленно передам ваше мнение верховному консулу Дуарте, – сказал Сагали. – Для него, так же как для меня, важно, чтобы вы поняли, что мы серьезно воспринимаем вашу озабоченность.
– И от этого что-то изменится?
– Начистоту? – спросил Сагали.
– Идите вы… Еще одна бомба. После… – Она свободной рукой обвела палубу, подразумевая пространство кольца, исчезнувшие врата и все прочее. На то, чтобы осмыслить огромность случившегося, у нее было три дня, и все равно не хватило. Не умещалось в голове.
Зато трех дней хватило Сагали, чтобы представить доклад, а Дуарте – чтобы его оценить и ответить. Вероятно, за этот срок Сагали и не успел бы надавить и получить приказ заткнуться. Да он и не пытался. От того и разочарование.
– Существует протокол. При неудачном переходе любого корабля мы посылаем за те же врата бомбу. Другого способа огласить свои намерения у нас нет.
– И смотрим, лишимся ли еще пары врат?
– Мы понесли потери… значительные потери, – сказал Сагали. – Однако, обдумав их, верховный консул пришел к выводу, что они не являются эскалацией со стороны врага.
– И как он пришел к таким выводам?
Сагали выставил руку ладонью наружу, но взгляд его смягчился, скорее предлагая выслушать, нежели приказывая замолчать. Элви скрестила руки и кивнула, показывая, что готова слушать.
– Атаки врага оказывались неэффективными – в том смысле, что наносили несущественный основной ущерб. Потеря сознания, пережитая нами в системе Сол после гибели Паллады, могла стать смертельной для строителей протомолекулы, но против нас оказалась малодейственой. Реакция, имевшая место в системе Текомы, была бы мелочью в любой другой системе. Результат оказался… прискорбным только из-за особенностей, так сказать, ландшафта, которые больше нигде в империи не повторяются.
– То есть я просто неудачно выбрала атолл Бикини? – вставила Элви.
– Вас никто не винит в случившемся, доктор. Вы не могли предвидеть большего, чем мы все. Напротив, стратегическую ошибку допустил я. Я воспринял непригодную для человека природу системы как преимущество, упустив из виду возможные последствия.
Он развел руками.
– Или, – предположила Элви, – это была ловушка.
– Не представляю, как…
– Нет. Помолчите. Теперь моя очередь. То, что мы наблюдали в системе Текомы, никак не походило на предыдущие взаимодействия. Мы оставались в сознании. Нам не изменили восприятия, ничего подобного. Это было нечто совсем иное. А если поискать в этом логику? Найти будет нетрудно.
– Покажите, прошу вас.
– Звезда не была природным феноменом, ее сделали. Причем сделали из системы, напоминавшей Сол. Ее изготовили и нацелили на врата. Нацелили, как самострел, связанный с дверной ручкой. И наш корабль-бомба ее активировал. Может, он заставил кого-то на нас оглянуться и тем самым спустил курок. Не знаю. Но все было устроено как самострел-ловушка.
У Сагали стал такой вид, словно он откусил от подгнившей галеты.
– Интересная интерпретация, – процедил он.
– Это была самая большая пушка, какая только возможна при данных физических законах вселенной. И более того. Станция создавалась с учетом такого события. Она приняла гамма-выброс коллапсирующей нейтронной звезды и уцелела.
– Вы находите это существенным?
– Я нахожу это очевидным доказательством, что мы столкнулись с противником вне своей весовой категории и пора бы перестать его пинать.
– Кричать нет нужды, доктор.
Элви разжала кулаки и постаралась расслабить челюсти. Кровь горячо прилила к лицу – она не знала, от страха, от гнева или другой эмоции, вполне соответствующей подобной ситуации. Система Сагали предупреждающе прогудела, но он ее заглушил.
– Я не возражаю вам, – сказал он. – Но как должно выглядеть ваше «перестать пинать»?
