Или отправиться в службу безопасности, объявить о себе и провести остаток жизни рядом с Джимом. Есть настоящую пищу. Может, даже уговорить Дуарте на лучшее, более доброе, менее авторитарное будущее для всего человечества. Если это ловушка, то искусная. Предложить ей выход, пригрозить и начать закручивать гайки. Будь она моложе, запаниковала бы. Уговорила бы себя объявиться. Подписать договор. Так легко, она бы даже убедила себя, что спасает подполье и людей вроде этой женщины. Она не расскажет Дуарте ничего опасного для Сабы и его сети. Она не поставит под угрозу Бобби, Алекса, «Предштормовой».
Она могла представить себе такую Наоми, которая была на это способна. Почти такую же, как сейчас. Моложе, только и всего.
– Эмма, – назвалась женщина. – Нам придется выдать тебя за члена команды, так что запоминай имена. Я – Эмма Зомороди.
– А меня можешь называть Наоми.
– Я тебя знаю, – сказала Эмма. – Найди-ка такого, кто бы не знал.
Женщина – Эмма – опять всмотрелась в нее, уже пристальней, и отвернулась, качая головой. Страх маской лежал на ее лице. «Это ничего, – захотелось сказать Наоми. – Я знаю, что делаю. Все будет хорошо». Только это было бы ложью.
– Идем, – позвала Наоми. – Времени нет.
– Да, – сказала Тереза. – Знаю. Дай, соберусь.
Ондатра коротко взлаяла, словно поняв ее слова. Может, и поняла. У собак бывает большой функциональный словарь. Доктор Кортасар часто об этом напоминал. Для него был очень важным тот факт, что человек – не единственное животное, обладающее сознанием. Тереза в этом никогда и не сомневалась.
Она установила режим комнаты на высшую приватность и сон, притушила свет и заперла двери. Никто ее не потревожит, разве что объявят общую эвакуацию здания. Ондатра молотила хвостом так, что подкашивались задние лапы, а Тереза тем временем переодевалась в простую рубашку и штаны для работы в саду. Без всяких технических устройств и, следовательно, не подключенные к сети дворца. Она запустила какую-то развлекательную программу с приглушенным звуком – словно собралась подремать под старые приключения Каза Пратихары.
В раму ее окна был вделан датчик, предупреждающий сотрудника безопасности. Тереза неделями открывала и закрывала окно, испытывая разные способы избежать его внимания. Что там, электроника? Она пробовала соединить окно и раму медной проволочкой. Предупреждение все равно включалось. Оптика? Она все обыскала в поисках глазка камеры или фотоэлемента и ничего не нашла. Датчик движения? Она пробовала очень медленно открывать окно, за день совсем чуть-чуть. Предупреждение включилось на пятый день. Значит, не датчик движения, и включается только когда между окном и рамой возникает зазор в одиннадцать миллиметров. Интересно.
Оказалось, что устройство магнитное. Маломощный магнит в оконной створке, отодвигаясь слишком далеко от рамы, запускал сигнал тревоги. Тереза заменила его пластмассовой буквой с магнитиком из детской азбуки. Сдвигала ее понемножку, открывая окно, пока не сумела открыть так, чтобы снаружи не показалась охрана.
Сейчас она установила магнитик на нужное место и осторожно высадила наружу Ондатру. Выбралась следом сама и закрыла за собой окно. Ондатра, фыркнув, бросилась по тропинке к краю дворцового участка, и Тереза двинулась следом.
Она слишком давно не видела Тимоти.
Тайный ход она нашла почти год назад. Он скрывался под камнем среди декоративных деревьев. Тереза решила сперва, что подкоп сделало какое-то животное. Один вид местных подземных ос оставлял такие провалы, когда рой вымирал и гнездо обрушивалось. Но оказалось, что это часть сточной системы, нужной, чтобы сад не заливало даже в самый сильный ливень. Ход уводил под стену, окружавшую территорию здания государственного совета, и выходил на небольшое поле за стеной. Умом Тереза сознавала, что нормальная девочка не полезет в дыру с острым мятным запахом разрытой земли и слоем слизи на стенах. Она легко и даже с радостью протиснулась в тоннель и после нескольких мгновений темноты оказалась по ту сторону периметра – и впервые в жизни на свободе.
