– Я… это…
– Отвечайте, да или нет, адмирал. Это несложно.
Этак «Вихрь» всадит в них атомный заряд, только бы избавиться от девчонки.
– Существует, мисс, – признала адмирал Гуярат.
– А я подала такой знак?
– Нет.
– Значит, примите как факт, что я не под давлением. Что между верховным консулом и лидерами подполья что-то происходит – что-то, доверенное мне и неизвестное вам. Учитывая это… Возвращайтесь. На. Свой. Пост.
Женщина на экране расправила плечи.
– У меня приказ адмирала Трехо…
– Стоп, – перебила девочка. – Как его фамилия?
– Чья?
– Адмирала Антона Трехо. Как его фамилия?
– Трехо?
– Да, – кивнула девочка и подалась к камере, заполнив своим лицом весь экран. И заговорила тихо, с раскаленной докрасна яростью: – Моя – Дуарте.
– Простите, мисс, – сказала адмирал. – Я не могу отпустить ваш корабль.
– Да? – процедила девочка. – Тогда стреляйте на хрен.
Она оборвала связь и обернулась к опешившему Алексу.
– Можно двигаться. Она перепугана насмерть.
– Приготовиться к перегрузке, – объявил Алекс по общему каналу, и девочка, коротко кивнув, снова откинулась в амортизаторе.
– Джим? – позвала Наоми.
– Знаю, – ответил тот. – Действительно, странный выдался день.
* * *
– Мы думали, ты погиб, – сказала Наоми, входя в лифт.
Амос моргнул своими пугающе черными глазами и пожал плечами.
– Ага, понятное дело, босс. Что тут скажешь? Извини.
Восемь часов под ускорением вывели их из пределов досягаемости «Вихря». Через пятнадцать она почти почувствовала себя в безопасности. Не совсем в безопасной безопасности, но хватило, чтобы она решилась выйти из рубки и начать разбираться во всем, что произошло, выслушивать рассказы о возвращении Джима и Амоса. И о том, как сюда замешалась Тереза Дуарте.
И еще – рассказать им о своем долгом одиноком странствии. О потерях. Когда они собрались вчетвером, Алекс попросил провести церемонию. Как будто мироздание предоставило им шанс, и он боялся, что шанс ускользнет, если им не воспользоваться. И они с Амосом вместе направлялись к шлюзу, как будто вернулось прошлое. Только вернулось совсем другим.
Амос странно переменился. Кожа у него стала одновременно бледнее и темнее, как если бы на черное положили тонкий слой белой краски. В глазах была темнота, и двигался он непривычно. Но так много времени прошло, что возможность думать о нем без горя и тревоги делала эти перемены всего лишь любопытными. Намного лучше, чем то, что Наоми носила в себе с тех пор, как его потеряла.
– Я бы вышел на связь раньше, но… ну, не готов был. Пришлось потерпеть.
– Что случилось?
Он пожал плечами.
– То да се… Но приятно вернуться.
Лифт остановился, она вышла. Амос отстал всего на шаг.
– Ты другой.
– Угу, – дружелюбно улыбнулся он. Так по-амосовски это было сказано. Так знакомо.
– Бомба не сработала? – спросила она.
– Да нет, с бомбой порядок.
– Тогда почему ты не выполнил задание? Я не виню, но… О чем ты там думал?
Амос помолчал, будто прислушиваясь к чему-то неслышному для нее.
– Познакомился с девчонкой, – сказал Амос. – Показалось вроде как гадко ее убивать. Я подумал, может, мы не правы.
Он опять пожал плечами.
Наоми обернулась и обняла его. Как будто стальной стержень обнимала.
– Хорошо, что вернулся.
Алекс с Холденом ждали у внутренней двери шлюза. Алекс переоделся в мундир флота Марсианской Республики Конгресса. Джим был в парадной белой рубашке. Он вымыл и зачесал назад волосы. Смотрел серьезно и строго.
Гроб в шлюзе был всего лишь скорлупкой, просто мешком для трупов с укрепленными кое-как бортиками. И был он пустым.
– Мы всегда так делали, – сказал Алекс, когда все собрались. – Когда кого-то потеряли и не смогли вернуть тело. Все равно прощались.
Он уперся взглядом в палубу. Джим поступил так же. Амос принял суровый вид, как всегда в такие минуты. Наоми захлестнуло сложное чувство. Печаль и радость, облегчение и пустота потери, которую ничем не заполнишь.
Алекс откашлялся и вытер глаза тыльной стороной ладони.
– Бобби Драпер была мне лучшим другом. Десантницей до мозга костей. На этом держалось все, что она делала. Она была отважной и благородной, сильной. Она стала чертовски хорошим капитаном. Я помню, как Фред Джонсон когда-то проталкивал ее в послы, и она стала таким послом, как считала нужным, а не разыгрывала политика. Она всегда была такой. Бралась за невозможное и исполняла.
