Слишком быстро все происходило. Тереза не поняла, взял он пистолет у охранника или у Илича. Только в руке Тимоти оружие выглядело маленьким. Ондатра радостно залаяла, разметая хвостом снег.
Холден медленно опустил руки.
– Амос.
Тимоти – Амос – встал с Илича, на секунду замер, потом сказал:
– Привет, кэп. Дерьмово выглядишь.
У его ног задыхался Илич – удар Тимоти вышиб из него дух.
– Ты и сам когда-то смотрелся симпатичнее.
– Ну, сам знаешь, как оно бывает.
Амос обратил на Терезу темные глаза и кивнул на свистящего горлом Илича в снегу:
– Привет, Кроха. Этот парень тебе друг?
Тереза хотела ответить – да, потом – нет, а потом поняла, о чем он спрашивает.
– Нет, – сказала она. – Он не на моей стороне.
– Хорошо.
Амос выстрелил дважды. Вспышка была ярче всего на свете.
– Как ты нас нашел? – спросил, пошатнувшись, Холден.
– Этот засранец, – показал Амос. – Я его выслеживал каждый раз, как он покидал территорию. Рассчитывал рано или поздно подстрелить. Вы удачно его отвлекли.
– Обязательно было убивать? – спросил Холден.
– Просто сравнял счет. Ты точно в порядке, кэп? Видок у тебя тот еще.
В мозгу Терезы теснились вопросы: где ты жил, как справлялся без своих вещей, тяжело ли был ранен, почему не умер… – но с языка слетел только один:
– Тебе не холодно?
Амос взглянул на нее, обдумал вопрос.
Снежинки садились ему на голую грудь и таяли на ней. Дыра, простреленная в ребрах, не кровоточила. Подумав немного, он пожал плечами:
– Жить можно.
Больше Тереза ничего не успела сказать: мощный низкий рев раздался сверху. Первой ей пришла мысль о лавине. Представилось, как ее и остальных смоет несущимися со склона тоннами снега. А потом она увидела свет в небе.
Амос взял ее за локоть, прокричал в ухо:
– Надо отойти за деревья!
Она позволила себя увести. Холден с Ондатрой не отставали, а с неба валился огромный корабль. Выхлоп его маневровых мгновенно растопил снег на поляне и откатил карт охраны. Тереза забилась в гущу спящих деревьев и зажимала уши ладонями, пока рев не прекратился и Амос не постучал ее по плечу.
Это был фрегат быстрой атаки. Ужасно старый марсианский корабль. На боках заплаты из разных материалов. Вокруг него поднимался пар, щелкали и потрескивали остывающие пластины из металла и карбосиликатного кружева. Тереза пошла к нему с трепетом, с восторгом, с чувством победы. Она справилась.
Открылся люк, и человек, одетый ни по какой форме, выглянул в темноту, туман и снегопад.
– Кто тут? – окликнул мужской голос.
– Алекс? – заорал Холден.
Голос почти обыденно ответил:
– Ну, срань господня…
Опустился шаткий металлический трап. Холден поднялся первым – сперва его качало, но с каждой ступенькой походка становилась уверенней. Ондатра беспокойно заметалась перед лесенкой.
– Не знаю, – сказала ей Тереза. – Я потому и говорила тебе остаться дома.
– Поднимайся, – распорядился Амос. – Эту я возьму.
Тереза ухватилась за блестящий металл и полезла к протянувшимся навстречу рукам незнакомцев. А за ней поднимался Амос – без рук, потому что руки были заняты собакой. Черная рана на груди ему, как видно, не мешала. Ожидавший их мужчина засмеялся при виде Ондатры, и собака, неуверенно поначалу, вильнула хвостом.
Стенка со шкафчиками, похоже, лежала на боку. Холден обнимался с лысым темнокожим человеком, они ухмылялись друг другу. Тимоти – нет, Амос – втянул трап, и дверь шлюза закрылась.
Она репетировала этот момент. «Я Тереза Дуарте, и в обмен на пленного я прошу вывезти меня с Лаконии». Теперь, когда он настал, все и так было ясно.
– Поднимайтесь на летную палубу, – сказал темнокожий мужчина, которого Холден называл Алексом. – Нам надо отсюда сваливать, но с вас, сукины дети, я теперь глаз не спущу.
Тереза, не зная, что еще делать, пошла за ними. Амос держался рядом и в лежащем на боку лифте, и на летной палубе. Красивая старая женщина с седыми кудрявыми волосами, падающими на глаза, ждала их. Увидев Холдена, она протяжно, прерывисто вздохнула. Пленник взял ее за руку.
– Так, – сказал Алекс. – Всем пристегнуться. Валим с этого грязного шарика.
Тереза, неожиданно для себя, присоединилась к общему ликующему воплю. Амос, взяв ее за плечо, провел к очень древнему на вид, совершенно не впечатляющему амортизатору.
