– Я не хотел тебе зла. Я вбивал клин между твоим отцом и Кортасаром. И только. Ты была единственным средством. Каждый видел, как он тебя любит.
– Каждый?
Холден кивнул с трудом, словно уже заледенел.
– Я знал одну женщину. Очень давно. Она часто повторяла, что нельзя судить по тому, что люди говорят. Надо смотреть, что они делают.
– Она это говорила.
– Понимаю твою иронию. Но я видел и как она действует. Как заставляет людей себя любить. Как внушает им страх. Насчет второго я был не мастер, но первое мне неплохо давалось.
– Из-за нее?
– Отчасти. И я видел, как поступает с тобой твой отец. Как с тобой обращается. И воспользовался этим. Мне жаль.
– Да?
– Я не раскаиваюсь, – сказал он. – Просто жалею.
– Жалеете, но снова поступили бы так же?
– Я бы постарался поторопить события, а так – да. Жаль, что не нашлось лучшего хода.
Тереза снова подняла глаза к тучам. Кружились снежинки. Пальцы на руках и ногах жгло огнем. А корабля все не было.
– Это нормально, – сказала она. – Я знала, что вы враг. Вы и действовали как враг. Хуже, когда друзья.
– И то верно, – согласился Холден. И добавил: – Карт едет.
Она прислушалась и тоже заметила. Электрический визг карта охраны. Снег глушил звуки, значит, уже близко. Она огляделась в поисках места, чтобы спрятаться, пути для бегства, но снег все равно бы их выдал, а бежать Холден уже не мог.
– Спокойно, – сказала она. – Я ими займусь.
Но Холден уже поднялся на ноги, и Ондатра озабоченно уставилась на него. Ее взгляд говорил: «Может, лучше бы ты сел на место? Что-то ты плохо держишься на ногах». Холден почесал ее между ушами.
Теперь уже слышались и голоса. Она различила два. И, возможно, третий. На тропе, уводящей к зданию, заплясал свет. Фары машины, быстро несущейся сквозь снегопад. Голоса звали ее по имени. Карт выкатил на поляну и остановился. В нем сидели трое. Двое в униформе охраны, такой же, какую украл Холден. Третьим был полковник Илич.
Илич выскочил, нацелив на Холдена пистолет.
– Руки вверх! – выкрикнул он. – Быстро!
– Хорошо, – согласился Холден, просунул руки в рукава и поднял их. – Я без оружия.
– Тереза, в машину.
– Нет, сами вы в машину, – сказала Тереза. – Я никуда с вами не поеду.
Илич в изумлении развернулся к ней. Она видела, как он начинает понимать и недоумение плавно переходит в ярость.
– В машину, на хрен, – сказал Илич.
– А не то вы меня застрелите?
Охранники нервно переглянулись, а Илич направился к ней. Он держал Холдена под прицелом, но смотрел на Терезу.
– Нет, не застрелю. Но никогда в жизни не оставлю без охраны.
– Вы мной больше не командуете, – выкрикнула Тереза.
Илич рассмеялся.
– Как же не командую? Это буквально моя основная обязанность. Заботиться, чтобы девочка ела. Чтобы девочка высыпалась. Заботиться о ее образовании. О ее социализации. Я тебе – хренова мамаша, и я тебе говорю: сажай свою избалованную, эгоистичную, самовлюбленную задницу в чертов карт.
– Не буду. – Она скрестила руки на груди.
Илич как будто сдулся. На миг Терезе показалось, что она победила.
– Будешь, – сказал он, – или я убью твою собаку.
Он немного опустил пистолет. Всему миру как будто приглушили громкость. Звуки остались, но слышались словно издалека. Она ждала выстрела, не сомневаясь, что он прозвучит. Что она не сумеет ему помешать. «Не надо, я иду» рвалось из горла, но она застыла. Горло отказало, как и ноги. Илич мотнул головой – всего на сантиметр в одну, потом в другую сторону. Он взял на прицел Ондатру, но выстрел прогремел не из его пистолета.
Что-то происходило в карте. Тереза не сразу разобрала что. Ее мозг хотел увидеть схватившихся друг с другом охранников, только один из них опрокинулся через борт и упал в снег. А драка в машине продолжалась. Боковым зрением она увидела, как Холден заслонил Ондатру, так и не опустив рук, но Илич уже не смотрел на него.
– Капитан Эрдер. Что у вас? – гаркнул Илич, но никто ему не ответил.
Охранник в карте коротко вскрикнул. Что-то влажно щелкнуло, и крик оборвался. Все замерло в неподвижности. Илич сделал шаг к карту, и еще один.
Тимоти выкипел из теней за машиной, рванул по снегу. Глаза у него были черные, кожа серая. Илич выстрелил, и на голых ребрах Тимоти возникла черная клякса. Он обрушился на Илича, словно падал с высоты, и ноги опрокинутого в снег полковника взлетели кверху.
