– Это да. – Чава разбила на сковородку новое яйцо. – Но и возвращения в пространство колец я не ожидаю. Пока мы не разберемся, что произошло и как предотвратить повторения. Ты возьмешься? Я хочу сказать, Лакония может послать туда еще один разрушитель систем и оставить там постоянно, но рискнут ли они его потерять?
– И правда, начинает походить на азартную игру, – сказала Наоми, прикидывая вероятности. Ничего хорошего не выходило. Пока что. – Один раз может означать все что угодно. Может, он окажется единственным. Или такое случается раз в тысячу лет. Или через два вторника на третий. Мы даже не знаем, что послужило спусковым крючком.
– Пока мы наберем достаточно фишек, чтобы вести атаку россыпью, много кораблей погибнет. А мы даже не узнаем, сколько их отправилось к летучим голландцам. Кто будет наблюдать, кто будет вести счет? Пока что вся сеть связи в отказе. Если бы кто и знал, им пришлось бы еще искать способ нам сообщить. А командовать некому. Хочешь еще кофе?
– Нет, спасибо, – отозвалась Наоми, на скорости прокручивая в голове новую мысль.
Не только они с Чавой ведут сейчас этот разговор. Тысячи людей на Обероне, в барах, ресторанах, на кораблях в огромном пространстве между здешним солнцем и вратами думают о том же самом. Так бывает, когда начинает проходить шок. Так подступают перемены.
И не только на Обероне. В каждой системе колец ищут ответы на те же вопросы, страшатся тех же будущих опасностей. В каждой системе, включая Лаконию.
Эта мысль тяжело улеглась в мозгу. Она задавила горе от потери Сабы и Медины и надежды, связанные с гибелью «Тайфуна». Ужас перед таинственным врагом и возрастающий счет жертв. Все свелось к одному решению.
Это напоминало кошмар, когда ты всю ночь убегаешь от чего-то, чтобы в конце концов оказаться с ним нос к носу. «Командовать некому».
– Извини. – Чава сбросила себе на тарелку яичницу с золотым глазком. – Ты что-то сказала?
– Придется нам нарушить кое-какие правила. Нужен будет доступ в мастерские. Ты не придумаешь, как бы мне добраться до торпед, а? Боеголовки мне ни к чему. Только корпуса и двигатели. Если можно, дальнобойные.
– Подумаю, – сказал Чава. – Тебе их сколько нужно?
– В идеале тринадцать или четырнадцать сотен.
Чава рассмеялась, взглянула в лицо Наоми и затихла.
– И еще, – добавила Наоми, – если предложение не отозвано, я бы теперь не отказалась от добавки кофе.
* * *
Найденная Чавой верфь в системе Сол считалась бы маленькой. В поясе были разбросаны тысячи таких. Независимые верфи для астероидных прыгунов и самодеятельных предпринимателей, которым не по карману портовые сборы Каллисто, Цереры и других крупных центров. Если забыть, что эта верфь пятнадцать лет ничего не производила, такая могла найтись где угодно.
Управляющего звали Цепом, и на шее у него виднелась поблекшая татуировка с рассеченным кругом. Он говорил на английском, мандаринском, португальском и на астерском диалекте, выдававшем происхождение с марсианских Троянов. Цеп провел для Наоми экскурсию по верфи. Это был вытянутый в высоту светлый пузырь из керамики и стали с резким рабочим освещением. Каждое утро в нем распыляли масляную взвесь, чтобы улавливать лунную пыль. Поэтому все было липковатым на ощупь и воняло порохом. Здесь, впервые в системе Оберона, для Наоми запахло домом.
Несмотря на масляное опрыскивание, микрочастицы – кусочки камня мельче пыли, которых не сгладит никакая эрозия, – представляли опасность, и требовалось носить маску и защиту для глаз. Наоми проходила мимо рядов списанных кораблей – лишившихся владельца или поврежденных, случайно или по злому умыслу, до такой степени, что не было смысла продавать их даже на запчасти. В основном здесь хранились орбитальные челноки и полуавтоматические старательские суда. Челноки ей были ни к чему, а вот на некоторых старательских имелись зонды. По дальности действия и скорости они и близко не лежали с торпедами, но начинать можно и с них. За долгое, пропахшее потом утро она отобрала полдюжины. Идея не слишком отличалась от прежнего способа с бутылками. Только масштаб теперь совсем другой. И ставки. Можно было загрузить в зонды взрывчатку и передатчики, после чего разослать их за врата. Не придется никого подвергать опасности прохождения через заселенную новоявленными призраками медленную зону, и отследить сообщения будет невозможно. Те, кто слушает, как слушала раньше она, не отличит их от зондов, сброшенных до того. А вот над точным подбором слов предстояло потрудиться. В них впервые после Медины прозвучит голос подполья. Важно, чтобы он прозвучал как надо. Но еще важнее, чтобы прозвучал скоро.
