Живка наклонилась, подняла с земли одну из игрушек Гордяты-меньшего, вытащила из кайстры кусок полотна, завернула в него тяжеловатый глиняный храмец и осторожно положила в торбу.
— Будьте здоровы. — Живка внимательно и грустно смотрела на Гордяту и Руту. — Далеко идти мне. Увидимся ли ещё...
Посох её постукивал по твёрдой каменистой тропинке к калитке. Шла медленно. Высокая, белая, величественная, не согнутая годами...
Мелкий тёплый дождь сеялся над зелёным раздольем степи и закрывал даль сизой мглой. От этого дождя, казалось, на глазах распускалось всё вокруг, становилась выше трава. Раскисла земля, переполнились речки водой.
Мономах устало оглядывался. Если бы сейчас половецкая орда смогла их настигнуть, погибли бы все — и его воины, и Святополчья дружина, и ратники Давида Святославича. Полегли бы в размякшей степи. Но в эту тёплую непогодь и половцы на своих лошадях далеко не продвинутся. И веж своих быстро не покатят. Тем временем русичи, не останавливаясь, углубятся в степь. В степь... только в степь...
Мономах удовлетворённо поднимался на стременах, вглядывался в затянутый мглой зелёный простор. Сколько идут уже, а половцев не видать. Оттеснил их с Поднепровья. До Дона великого покатили свои вежи.
С того времени, когда рать Мономаха жестоко погромила орды на Суде, ханы стали бояться встреч с русичами. Пугают своих детей именем Мономаха. Грозный переяславский князь нагнал страх также и на орды, кочующие в Подонье, в Приазовье и даже около Железных ворот Кавказа. Придёт время, Мономах это знал, певцы-былинники создадут и о нём песни-думы, как он землю Русскую заступил мечом от поганых половчинов. Но при жизни вряд ли дождаться ему заслуженных почестей. Недолгий остался у него срок быть на земле. Отец его, Всеволод, прожил шестьдесят три года. Ему нынче — пятьдесят семь... Двух жён своих пережил, да будет им царство небесное, ибо земного он им не смог дать. Переженил всех своих сыновей, кроме самого младшего — Гюргия, которому отдал Ростовскую отчину. Много орд половецких погромил, воюя с братьями, сыновцами, утишая крамолу или разжигая её... Кажется, всегда выходил победителем в этих многочисленных битвах. Но всё же одной победы — самой желанной! — так и не добыл.
Вот рядом с ним едет его извечный соперник — Святополк. Болтается в седле его длинное костлявое тело. Ноги чуть не по земле волочатся. Горделиво осматривает воинство. Дождь, сырая мгла не портят ему настроения. Возвращается к своему стольному Киеву победителем. Монахи в монастырях небось уже разучивают новые псалмы и песнопения, дабы прославить своего князя — их защитника. Звонари натягивают покрепче верёвки, чтобы изо всех сил ударить в стоголосье меди и приветствовать Святополка-победителя. Наверняка больше других стараются печерские черноризцы. Великий киевский князь с помощью своих думцев наконец понял, что с этим монастырём нельзя ссориться, с ним необходимо дружить. Потому и отодвинул подальше от себя грека-митрополита, который всегда тянул руку за Мономаховичей и за ромейскую империю. Разбогатевшая Печерская обитель нынче стала будто вотчиной Святополка. Он её одаривает и поднимает в первую очередь, и она служит нынче ему, изо всех сил подпирает. Да, это самая большая победа Святополка. Теперь в летопись отец Нестор запишет ещё одну победу над половецкими ордами и припишет её, конечно, Святополку — киевскому князю, властителю всей земли Русской. Вот так научился Святополк с помощью своих думцев-бояр и монахов на Мономаховом хребте добывать себе славу...
Когда-то, бывало, туровского князя едва вытягивали из уютного терема в половецкую степь. Но когда всё же с помощью Бога и разума Владимира Всеволодовича к русичам стала приходить одна победа за другой, то только позови — и Святополк бежит к нему со своей дружиной. Боится, что Мономах добудет победу один и законный властитель русских земель окажется обойдённым славой. За много лет властвования Святополк познал сладкий и хмельной вкус славы, и теперь уже его не отучишь от неё. Цепко держит он её в своих длинных костлявых пальцах. Цепче, нежели седло держит его тело на лошади. Ибо за все эти годы Святополк так и не научился сноровисто ездить верхом. Сказано — не степи были его колыбелью!
