— Воевода Ян, воевода!
Боярин даже плечами дёрнул.
— Какой я тебе воевода? Воеводой нынче брат мой, Путята.
— Не ведала, боярин, прости... — прислонилась к его плечу, будто не в храме многолюдном стояла, а в горнице боярского дома. — Ищу тебя везде. Помоги мне... Беда! Земля моя разорена. Сёла сожжены. Люди в полон попали, а те, что остались, умирают с голода. Одолжи мне из своих онбаров. Век не забуду. С нового урожая и отдам долг.
Косые глаза Вышатича, как всегда во гневе, разбежались в разные стороны.
— Вижу, господарыней умеешь быть. Но нету у меня лишков. Сама знаешь ведь — всюду голодуха.
— Да я тебе новым зерном за тот хлеб отплачу! — Глаза Килины вспыхивали как чёрные уголья.
— Зерном? Но ведь оно сопреет в онбарах. А я на торгах сейчас серебра за него возьму сколько захочу.
— Да у меня, боярин... Нет гривен нынче. Всё сгорело.
— Коль нету, чего просишь? Нету и у меня ничего. Уходи отсюда.
— Не пойду! — бледнея, прошептала Килина. — Пока не дашь хлеба.
— Не дам. Иди себе.
— Пожалеешь, Ян... — прошипела злобно ему в лицо.
— Отстань, рябая жаба!
Килина даже подскочила от обиды. Но, стиснув губы, начала изо всех сил выбираться из храма. Значит, она теперь для него рябая жаба?
Примчалась к Яновому двору как шальная. Стала посреди подворья, взялась за бока.
— Гей вы, челядины! Велел боярин запрячь пять повозок и зерном засыпать. Одна нога чтобы тут, а другая — там. А-я, сие ты, Гордята? Или ты уж Василием прозываешься? Красен, кра-сен, парень! А ну-ка помоги и ты! Твой боярин добр ко мне! Не забыл мою службу верную... Одалживает мне хлеб до нового урожая! Сразу ведь и верну...
Гордята бросился помогать дворне. Эта заклятая Килька кому угодно в душу залезет, а своего добьётся. Сила ведьмовская в ней какая-то играет...
Захватив с собой несколько возчиков, Килина быстро скрылась со двора Яна.
Когда боярин возвратился домой, его оглушили невиданной новостью о дерзости Килины. Не знал только боярин, что зерно это не довезла Килина — повозки разграбили шайки погорельцев.
Ян распалился до неузнаваемости, брызгал слюной, слал вдогонку сумасбродной половчанке все проклятия, какие только знал. Подожди-ка, рябая жаба! Вот он подскажет князю через братца своего, Путяту, чьей милостью разбогатела! И тебе, Гордята, ей за помощь припомню, какого рода-племени... чтобы не забывал... А ну-кась, возьмите его на конюшню, всыпьте хороших плетей!..
Через несколько дней после примирения в храме Святого Михаила дружина князя Святополка двинулась из Киева на Триполье. Под Киевом к ним присоединились дружины Владимира Мономаха и юного Ростислава.
Князья кое-как замирились, но их души ещё не остыли от взаимных обид. В глазах гордого Владимира Мономаха застыла тоска. Сие он должен был вести всю русскую рать против половецкой Степи. Разве он не достойнейший из внуков Ярославовых? Учился у своих великих предков княжити. Как и старый-Святослав, всю жизнь свою провёл в походах. Отец Всеволод сам никуда не любил ездить, его посылал: и против половцев, и в земли свои вотчинные за данью; и против мятежников, и против князей крамольных. Владимир Мономах не жалел ни своего живота, ни трудов великих — всегда с победой возвращался назад. Ибо сам любил всё досмотреть — на воевод и сотских не надеялся. И заставы отправлял, и ночью осторожников сам проверял, спал рядом со своими воинами, подложив седло под голову. Земли свои и люд свой оберегал. Знал, от земли и от людей его богатства возрастают. Учился мудрости и у князей великих, и у монахов, и в книгах. Готовил себя к великому княжению осмысленно. Должен был возвеличить своё время и землю Русскую ещё выше вознесть, нежели до сих пор было при Владимире Крестителе и Ярославе Мудром. Ведь он — продолжатель царского рода Мономаха. Имел право по роду взять в руки свои державное правило и на Руси, и в Византии. Коль судьба улыбнулась бы ему, он соединил бы Византию и Русь. Тогда весь мир простёрся бы перед ним.
Потому не жалел себя Владимир, закалял тело и сердце. С тринадцати лет водил свою дружину. А ныне — за плечами уже сорок. За это время не единожды прошёл через земли вятичей, кривичей, смолян; освобождал от ляхов Владимир и Берестье. В Польшу ходил — до самого Чешского Леса дошёл, ляхам помогал. Был в Турове, Новгороде, Полоцке, Переславле-Залесском... Ходил войной не единожды на вежи половецкие, ходил на Одреск и Чернигов... Бился с Олегом Гориславичем, и Борисом, и Всеславом-чародеем в Полоцке. А сколько ханов половецких забрал в полон! Возле одной Белой Вежи взял четырёх Багубарсовых братьев — Осеня, Оакзя... На Стугне бился с Тугорканом до вечера, у Халепья; много челяди и скота забрал у Итларя и Глеба... Одних бил, других заставлял себе служить. Вот как братья Читаевичи, которые ходили с ним на Минск против Всеслава. Не оставили в том Минске ни челядина, ни скотины...
