— Верно, — согласился Леон, — не хочется. Собственно, потому мы и снарядили это посольство.
И это было совершенной правдой.
* * *
В боковом крыле, в комнатах, отведенных для посольских апартаментов, Берг мрачно копался в тяжелом резном сундуке, где хранились подарки, медикаменты, записывающие устройства и передатчик. Все, кроме оружия. Земля налагала на своих послов жесткие обязательства — нельзя брать с собой ничего, что, попав в руки аборигенов, могло быть использовано во зло.
— В нашем нынешнем положении не очень-то разгуляешься, — предупредил Леон, — хватит с них той серебристой тряпки.
— Я не потому, — оправдывался Берг, — передатчик…
— Ну и как?
— А ты думал?
Тонкие кисейные занавески — знак роскоши и особого расположения маркграфа — мягко розовели, словно под первыми лучами солнца. Смущало лишь, что свет исходил с северной стороны неба.
— Ну что ты так расстраиваешься, — сказал Леон, — такое уже бывало. Помнишь, на Валгалле? Сверхновая там вспыхнула совсем рядом, и сеть межпространственных переходов обрушилась по всему сектору, как рушатся тоннели в сердце горы при первых толчках землетрясения.
— И сколько там было этнографов, — ехидно спросил Берг, — восемь? А когда пришел катер, спасатели еле-еле отловили двоих. И то в каком виде!
— Валгалла была безумным миром, сам знаешь! А тут… да у них даже тюрем порядочных нет. И армия игрушечная, больше для красоты. Видал, как они маршируют? Ну, чисто оловянные солдатики!
— Идиллия, — с сомнением покачал головой Берг. — Не верю я в идиллии.
— А почему бы нет?
— Да потому, что нигде, ни в одном мире нет идиллических обществ. Агрессия должна куда-то выплескиваться.
— Ты пессимист, — хмыкнул Леон.
— Либо она лежит на поверхности — и тогда по-своему формализована и регламентирована, либо скрыта — и тогда у общества есть второе дно. Всегда есть второе дно.
«Да, — подумал Леон, — он прав, странный мир. И странность заключается именно в заурядности — не в тягостной унылой обыденности, а в узнаваемости. Он похож на приукрашенные картинки из детского учебника земной истории или на плохой костюмированный фильм из средневековой жизни — плохой именно потому, что, как и положено плохому фильму, приукрашивает грубую действительность, не желая замечать ее темные стороны — ни крови, ни грязи». Порою Леону, когда он лежал без сна на непривычно мягкой постели, и самому казалось, что перед ним разыгрывается какое-то неторопливое представление, действо длиною в человеческую жизнь; и стоит лишь заглянуть за тщательно расписанные декорации — и он увидит пыльные маховики и веревки, всю странную машинерию, которая приводит в действие нарядные фигуры, подобно пружинам и колесикам в часах на ратушной площади. Он потряс головой, отгоняя наваждение.
— А вдруг мы все-таки наконец нашли идиллию? Ты что, совсем не допускаешь такой возможности? Ну, пусть примитивную, патриархальную, но — идиллию!
— Я — палеопсихолог, — сердито сказал Берг, — а ты — невежда.
Леон уселся верхом на массивный, очень неудобный стул.
— Тогда объясни мне, палеопсихолог, — сказал он, — почему только один континент населен?
Берг пожал массивными плечами.
— Это не ко мне, — сказал он. — Тут археологи нужны, а не этнографы. Вот дождемся катера, представим все данные — пускай проведут раскопки на втором континенте и на архипелаге. Наверняка хоть что-нибудь, да найдут.
— Хоть какие-то племена, — настаивал Леон, — хоть дикие, хоть каннибалы…
— Хоть с ушами на плечах, — подсказал Берг.
— Ну…
— Собственно, — сказал Берг, — если поразмыслить, то, наверное, все дело в природных условиях. По-настоящему плодородной почвы тут немного. А при таком примитивном земледелии… Вот они и сгрудились тут, в Срединных отрогах. На побережье пара-другая поселений… Рыбаки, охотники…
— Торговые города испокон веку на побережье стояли. А тут — «пара-другая поселений».
— Торговать-то не с кем. Из-за моря, я имею в виду. Откуда городам там взяться?
— Вот и я о том же, — сердито сказал Леон.
— Это дело выездной экспедиции, — повторил Берг, — пусть у них голова болит. От нас что требуется — сидеть тут и обаятельно улыбаться маркграфу. Послушай, почему бы тебе для разнообразия не перестать морочить мне голову и не пойти баиньки? Знаешь, когда у них утренняя служба начинается? А тут еще и конец света.
