А ведь буквально через две минуты после того, как леди сделала свое дело, я вставил куда более длинную сцену, где полиция Флинта открывает огонь на поражение по темнокожему парню, одетому в плащ Супермена и державшему в руке игрушечное ружье. И никто — — не сказал мне: «Не могу поверить: вы показываете, как стреляют в негра! Ужасно! Отвратительно! Я не мог спать неделями». Ну разумеется, он же был всего лишь афроамериканцем, а не милым пушистым кроликом. В сцене убийства черного парня нет никакого насилия (по крайней мере так считает американская ассоциация кинематографистов, не усмотревшая в данном эпизоде ничего предосудительного).
Почему? Да потому что убийство черного уже никого не шокирует. Напротив, это естественно. Мы привыкли видеть черных убийцами — в кино, в новостях — и теперь воспринимаем это в качестве нормального положения дел. Какая разница — черным больше, черным меньше! Так уж негры устроены — убивают да умирают. Масло передайте, пожалуйста.
Как ни странно, хотя большинство преступлений совершают белые, именно черные лица в первую очередь ассоциируются у нас со словом «преступление». Спроси любого белого: кто может ворваться в его дом среди ночи или избить его на улице? И если тебе попался честный респондент, он признает, что это должен быть тип, сильно от него отличающийся. Их воображаемый преступник скорее напоминает Хакима, Муки или Карима, но уж никак не маленького веснушчатого Джимми.
Почему же мозг допускает подобные страхи, ведь на деле он видит совершенно другое? Неужели мозги белых запрограммированы видеть одно, а из-за расы верить в прямо противоположное? Коли так, может, все белые страдают какой-то общей душевной болезнью? Если каждый раз, когда на улице солнечно, светло и ясно, ваш мозг приказывает остаться дома, поскольку видит за окном серые тучи, мы можем лишь посоветовать обратиться к специалисту за помощью. А разве у белых, которым во всех углах мерещатся злобные призраки-негры, другой случай?
Вне всяких сомнений, сколько бы белые ни доказывали друг другу, что бояться надо именно белых, мозг этого просто не замечает. Когда бы вы ни включили телевизор, чтобы послушать про очередную перестрелку в школе, зачинщиком бойни всегда оказывается белый ребенок. Поймают серийного маньяка — спятивший белый. Взрывает ли террорист федеральное здание, или псих в рекламном ролике призывает четыре сотни людей пить «Кул эйд», или автор песен «Бич бойз» добавляет в песню строки, из-за которых полдюжины нимфеток бросаются мочить «поросят», обитающих на голливудских холмах, — знайте: это какой-нибудь представитель белой расы принялся за старое.
Так почему мы не бросаемся наутек при виде приближающегося белого? Почему мы никогда не встречаем белого соискателя на должность фразой: «Все круто, кхм, жаль только у нас все вакансии на данный момент заняты»? Почему мы не падаем в обморок, когда наши дочери выходят замуж за белых?
И почему конгресс не пытается запретить пугающие и отвратительные песни Джонни Кэша («Убил я парня в Рино, взгляни, как сдох он»), «Дикси Чикс» («Эрл должен умереть») или Брюса Спрингстина («…Убил я всех на своем пути и не скажу, мол, сожалею о том, что совершили мы»). Почему все сводится к рэпу? Почему СМИ скрывают правду и не публикуют рэперские тексты вроде этих:
Я продал бутыли печали и перешел на романы с поэмами.
У Тан Клан
Твои мозги используют, приятель.
Айс Кьюб
Нищая мать-одиночка на пособии… расскажи, что случилось с тобой?
Тупак Шакур
Пытаюсь жизнь я изменить свою, ведь не хочу я грешником уйти.
Мастер Пи
Афроамериканцы ютятся на нижней ступеньке экономической лестницы с тех самых пор, как их победили и заковали в цепи, — им сбежать с той ступеньки ни разу. Все другие оседавшие здесь иммигранты сумели пробиться из низов в средние и даже высшие слои общества. Даже у американских индейцев — беднейших из бедных — куда меньше детей живут в нищете, чем у афроамериканцсв.
Вы никак думали, что отношение к черным в Америке изменилось к лучшему? Вспомним ту же борьбу с расизмом; любой решит, будто уровень жизни наших черных сограждан вырос. Опрос, опубликованный в «Вашингтон пост» в июле 2001 года, показал: от 40 до 60 процентов белых людей считают, что доход среднего афроамериканца равен или превышает средний доход белого человека.
