– Кому, по-вашему, могла понадобиться мертвая женщина?
– Я думаю, все дело во вскрытии. Причина смерти вылезла бы наружу. И я не поверю в сказку, будто такая богатая и успешная женщина покончила жизнь самоубийством. Сорок два года. О деньгах не думала. Условия жизни всем на зависть. Молодой красивый муж, ученый. Недавно получил докторскую степень. Нет, такие женщины не кончают жить самоубийством.
– Хорошо, поехали.
* * *
Спускаться в мертвецкую никто не стал. В морге был большой холл, магазин ритуальных услуг, этажом ниже два зала для прощания, стояли не выброшенные венки, горели свечи и висели иконы. Уборку тут делали по утрам, перед открытием, так что после вывоза последнего покойника ничего не изменилось. Не очень радужная обстановка, но тратить время на ненужные переезды не стали.
Бригада «скорой помощи» получила вызов в морг после смены, а потому они приехали на своей машине и в халатах.
Врач была молода, но опытна. На выездах работала пятый год. Бойкая барышня, но очень торопливая.
– Извините, это я с вами должна поговорить? – спросила она Ильина, так как он выглядел солиднее других.
– Вероятно. Старший следователь по особо важным делам городского следственного комитета Ильин.
– Я очень хорошо помню этот вызов. Мы пробыли в особняке больше часа. Даже участкового дождались. Морг был нам по пути, и потому мы не вызывали труповозку. Мужа пожалели. Он очень переживал. Даже выл. Приехали где-то в пять. Следов насилия на теле не обнаружили. А потом, смерть от сердечного приступа не перепутаешь с удушением. Возможно, если бы кто-то находился с нею рядом, женщину могли бы спасти. Она умерла около четырех. Следов окоченения мы не заметили. Пульс не обнаружен. Зрачки не реагируют, карие глаза замутненные, давление ноль. Оформили все, как полагается.
– Я вас понял, доктор…
– Юлей меня зовут.
– А мы можем предположить, что в морге к ней каким-то чудом вернулась жизнь?
– Это называется летаргией. Сердце работает с частотой одного удара в минуту. Дыхание не прослеживается. Что мы должны определить в первую очередь? Окоченение и трупные пятна. Но для этого нам надо просидеть возле трупа не менее двух часов. А у нас четырнадцать вызовов. Но в любом случае патологоанатом не приступил бы к вскрытию, не заметив этих признаков. Он вызвал бы реаниматологов. Нашу ошибку в любом случае обнаружили бы. Кома – вещь еще не изученная.
– Значит, вы не исключаете ошибку?
– В моей практике ничего похожего не случалось. Подождем мнения патологоанатома.
– К счастью, в этом морге нет холодильных камер. А то к утру даже живой в морозилке отбросит копыта. Идите, вы свободны.
Девушка фыркнула, повернулась и ушла. И таким вот вертихвосткам доверяют человеческие жизни.
К полковнику подошел лейтенант Кандыба:
– Вот медкарта умершей. Ни одной жалобы на сердце. Поговорить мне не с кем было. Сторож поликлиники выдал под расписку. Но у меня мать врач. Я к ней заехал. Она пролистала медкарту. Карточка тоненькая, как у ребенка. У женщины было железное здоровье.
– Тут есть два варианта. Она пришла в себя сама или ее украли, пока она была в коме. Надо понимать, что труп нужен только убийце. А убийца в моем воображении не просвечивается. Скажи, а привезли ее голой?
Спросили у сторожа, тот показал шкафчик личных вещей.
– Женщину привезли в халате. В карманы я не лазил. Но ее муж приехал позже и привез ночную сорочку. Он отдал ее врачу. Видимо, не хотел, чтобы его жена лежала голой. – Именно в этой сорочке и видел покойную сторож в лифте.
Ильин проверил шкафчик личных вещей. Каждому трупу выделялся свой. В правом кармане халата лежал мобильный телефон. Последний звонок сделан с него в одиннадцать тридцать дня. Разговор длился семь минут. В другом кармане лежала визитная карточка на имя Германа Юрьевича Садовского, а в качестве деятельности указана должность «Консультант». С этим человеком покойная и разговаривала в последний раз. Ильин набрал его номер, но в ответ услышал, что абонент отключен.
– Свяжитесь с управлением, лейтенант, и установите личность неизвестного консультанта. Полагаю, он в курсе дела.
