— Силы небесные!..
— Кто это, сестра?
— Муллы!
— Разве муллы бегают, как телята от слепней?
— Какие муллы? Я узнала сынка каменщика!
— Кувшин мой опрокинул, паршивец Бай Ходжа!
— Чтоб у него ноги переломились, поганый монгол...
Аслыхан, дочь оружничего Каплана Чавуша, встала перед Керимом Челеби и Орханом, преградив им дорогу.
— Значит, застукала вас тетушка Баджибей?.. Так вам и надо! Может, станете теперь и нас брать, когда в ахи играете.
— Прочь с дороги! Никто нас не застукал!
— Чего же вы разлетелись, как пчелы от дыма? Небось тетушка Баджибей кнутом вас хорошенько отделала.— Аслыхан, прищурив огромные черные глаза, презрительно оглядела Керима Челеби с головы до ног.— Ладно уж, этим-то игра подходит...— Она кивнула в сторону пробежавших мальчиков.— Вырастут, возьмут палаши, ахи станут... А тебе-то что до них, поганый мулла, уткнувший нос в книгу?
— Смотри, девчонка! Сказано, не цепляйся к моим книгам — пристукну!
— Не пристало мулле бить людей, Керим Челеби! Если ты этого до сих пор не знаешь, жаль мне наставника твоего имама Яхши!
Девушки фыркнули. Аслыхан, откинув за спину косички, вызывающе выпятила грудь, обтянутую красной рубашкой. Она была самой красивой девушкой в Сёгюте.
Керим покачал головой, прикусил губу. «Упаси аллах! Ничего не скажешь — красива! Но что за бесстыдство?»
Орхан взял его за руку.
— Не связывайся с девчонками, Керим-ага. Известно, волос долог... Не станем их грехи в глаза им тыкать.
— Ах, Орхан-бей!.. Трудно тебе будет бействовать, коли до сих пор не знаешь, что ум не в волосах.
Девушки закатились от смеха. Керим, не находя слов, разозлился.
— Побойся аллаха, бесстыжая. Горе с тобой всему Сёгюту. Неужто моя мать, ваша предводительница Баджибей, ничему тебя не научила?
— Мы опоясанные ратницы! А ты, Керим Челеби,— позор нашей Баджибей. Где тебе, мулле, знать, чему нас обучают, если ты и слов толковых не подберешь. Значит в голове их у тебя нет, а есть ли в книге за поясом, не знаю.
— Говорю, не трогай мои книги, не то...
Орхан потянул его за собой.
— Помилуй, приятель, шкура уйдет из рук.
Чтоб подавить стыд — за девчонкой ведь осталось последнее слово,— Керим спросил:
— Как же нам взять у Дели Балта лошадь?
— Тебе легко — знают, что не соврешь. Вот что мы сделаем, Керим. Ты влетишь к нам во двор — отец мой сейчас спит. Скажешь Дели Балта, я, мол, гонец, скорей седлай коня!.. Только чтоб меня он не увидел, а то сразу заподозрит, знает, что могу надуть его.
Я подожду тебя у мечети.
Кериму нравилось, что Орхан, хоть и был на три года моложе его, находил выход из любого положения. А главное, выход этот был всегда прост, дерзок и тонко рассчитан. В шесть лет Орхан выучился читать, в восемь выиграл главную скачку. Скоро ему пойдет четырнадцатый, и, если верить оружничему Каплану Чавушу, в здешних краях никто не сможет тягаться с ним на саблях.
Керим думал, что мягкий от природы Орхан научился владеть оружием против своей воли только потому, что был сыном бея, и немного жалел его. «Ему бы в Египет, в Багдад, в Бухару! В медресе поучиться, прославился бы ученостью!.. Книги сочинил бы, весь мир бы от зависти кулаки обкусал!»
— Так и есть... Прогнал Дели Балта Бай Ходжу... Видишь, нос повесил!
Бай Ходжа выскочил со двора Осман-бея и свернул в первый проулок...
— Ясное дело... На луг помчался, там кони пасутся. А ну, Керим-ага, покажи себя!.. Я здесь подожду...
Керим быстро зашагал к дому Осман-бея. Самое бы время сейчас завладеть волчьей шкурой. Его мать, Баджибей, скупилась на оплату учителю, имаму Яхши, и не давала ему покоя за то, что он решил стать муллой. Все парни в Сёгюте мечтали стать ратниками, и у имама было всего трое учеников, да и те выбрали ремесло муллы поневоле — калеки. А Керим в борьбе, в стрельбе из пращи, в любой забаве, где можно помериться силой, всегда оказывался сильнее своих сверстников. Его отвращение к ремеслу воина поразило весь Сёгют. Как только мать не умоляла его, даже плакала. А под конец сказала: «Не нужен мне сын мулла! Отрекаюсь я от тебя!» И если Керим все-таки стал учиться, то обязан был этим Эртогрул-бею. Никогда не забудет он день, когда получил дозволение стать муллой. «Уж больно ты строга, Баджибей! Оставь, наскучило! Грамотеи нам тоже нужны,— сказал тогда Эртогрул-бей.— Мало тебе одного такого сына, как Демирджан? Он ведь десятерых воинов стоит. Спокойно может гореть твой очаг предводительницы сестер Рума и моего боевого друга, покойного Рюстема Пехливана». Если б не затянулась его болезнь, Эртогрул-бей послал бы его в Итбурун к шейху Эдебали. При мысли, что он станет учеником такого мудреца, как шейх Эдебали, слава о котором идет по всему миру, Керим заливался краской и сердце его билось сильней. «Ладно, подожду! Только бы Эртогрул-бей поправился...»
