— Я задумал выпить за здоровье моей жены, — отвечал Ник.
При неожиданно произнесенном вслух непривычном для девушки слове горячая краска прилила к ее щекам.
Она ничего не сказала в ответ, только вышла из машины и впереди Ника вошла в дверь. Их встретило причудливое помещение в старинном вкусе, с тяжелым переплетом дубовых балок и широкими, открытыми очагами. В гостиной никого не было, и Фенела присела в низкое кресло, пока Николас отправился на поиски хозяев.
Оставшись одна, она прикрыла веки, словно хотела отгородиться не только от настоящего, но и от будущего. Внутри нее все словно оцепенело, Фенела с трудом отдавала себе отчет в происходящем вокруг.
Три дня прошло с того момента, как сэр Николас предложил выйти за него замуж, и за это время ей ни разу так и не удалось хотя бы на секунду сосредоточиться и связно о чем-нибудь подумать.
События столь быстро сменяли друг друга, что даже когда она еще произносила слова отказа от брачного предложения, то уже понимала, что с неизбежностью должна будет принять его; а что, спрашивается, лучшее можно было придумать для My, для детей, для всех вообще?
Это был выход, спасительный выход из кошмарного мрака, поглотившего Фор-Гейбл, бегство от ужасных последствий, от неуклонно ухудшающейся ситуации, на которую обрекла их Илейн своей выходкой.
Илейн, кстати, была еще жива, без сознания, в безнадежном состоянии, но все еще жива. «Все равно что висеть на краю пропасти, — так думалось Фенеле, — и ждать, ждать неминуемой смерти и заведомо неотвратимого скандала, который разразится следом над их бедными головами».
Ну, а в случае выздоровления Илейн все обернулось бы еще худшим образом, ибо полиция немедленно возбудит судебный процесс по обвинению Илейн в попытке самоубийства. В любом случае перед девушкой неизбежно вставал только один путь к хотя бы частичному спасению — выйти замуж за Ника.
И пока Фенела в скорбном одиночестве брела домой после знаменательного разговора с Ником в лесу, она уже в глубине души твердо знала, каков должен быть ее ответ.
Она пообещала дать его вечером, но еще прежде, чем добраться до дома, прежде чем сказать My о неожиданном предложении и увидеть проблеск надежды и бьющее через край радостное оживление, загоревшееся при этом известии в глазенках младшей сестренки, она уже понимала, что на самом деле иного выхода ей не дано.
Тем не менее каждая клеточка ее крови кричала, вопила, билась у нее в жилах, протестуя против непосильной жертвы. Свадьба с Николасом, в то время как любящая душа всеми силами рвется к Рексу и только к Рексу, определенно означала полный крах всех жизненных целей, всего, ради чего и стоит жить…
Она мысленно отшвыривала прочь всякую мысль о Рексе. Она боялась упоминать о нем даже втайне.
Но, к стыду своему, Фенела в то же время сознавала, что Николас ей просто необходим, потому что он единственный, кто в трудную минуту протянул спасительную соломинку и буквально вернул ее к жизни. И она обязана принимать свое замужество так, как оно сложилось, даже если все-таки и есть некая доля унижения в этой спешке, в этом желании сохранить все в тайне, ибо Николас со своей стороны весьма заботился о полной секретности предпринимаемых им шагов (как стало ясно Фенеле в первый же вечер).
— Итак, сначала мы поженимся, а потом уже обо всем и поговорим, — рассудил Ник, и Фенела поняла, что именно осталось недосказанным.
Встречу они назначили неподалеку от дома. О, как же она ненавидела себя, когда под благовидным предлогом оставляла отца с Рексом за обеденным столом, надевала поверх вечернего платья теплое пальто и, выскользнув сквозь заднюю дверь, спешила к зарослям кустарника, где, она твердо знала, уже поджидал ее Николас.
Он предусмотрительно оставил машину у самого поворота на Фор-Гейбл, а все оставшееся расстояние прошел пешком по узенькой тропинке, петлявшей между кустиков рододендронов и приведшей его прямо к старому заброшенному летнему домику, выстроенному на границе участка, прилегающего к Фор-Гейбл, и обширных владений семейства Коулби.
«Еще немного — и я не вынесу больше!» — не раз думала Фенела в течение долгих, мучительно медленно тянувшихся дневных часов. И не успела она вступить в заросли кустарника, как слова эти сами собой вырвались у нее вместо приветствия.
