— Не надо мне от тебя ни добра, ни зла, тем более что ты плохо различаешь эти вещи. Ты можешь просто оставить меня в покое?
— Не могу.
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы не вошёл хиссан с подносом, на котором стояли два кубка с золотисто-оранжевым напитком.
— Подготовка пира займет немало времени, — сказал он по-сантарийски. — А пока вам надо подкрепиться.
И мохнатый человечек быстро удалился.
— Это действительно можно пить? — поморщился Диннар, вертя в руке тяжелый серебряный кубок.
— Величайший из демонов боится, что его отравят? — ехидно поинтересовалась Амнита. — Не бойся. Хиссаны о тебе слишком высокого мнения, чтобы думать, что они способны тебя убить. Знаешь, как они тебе называют?
— Тоже чудовищем?
— Они дали тебе имя Ар-Даан. В переводе с их языка это значит «чёрная звезда». Насколько я поняла, они смотрят на тебя как на бога и даже считают, что ты можешь спасти их ангаму от губительной силы марр.
Вскоре они узнали, что Ар-Даан — это ещё и первое название Танхара. На пиру, устроенном в честь почётных гостей, было спето немало песен, и в одной из них говорилось о прекрасном мире, где жил счастливый народ хиссанов. Жили они тогда не в глубоких пещерах, а на земле, из которой росли плоды и камни. Плоды были вкусны, а камни красивы. Особенно ценился чёрный камень, который на рассвете и на закате светился изнутри то синим, то лиловым. Его называли ар-даан — «чёрная звезда». А поскольку его здесь было очень много, ангама тоже получила название Ар-Даан. Канхи специально сел между Амнитой и Диннаром, чтобы переводить им песни с хиссанского на сантарийский. Диннара явно раздражал хор тонких, вибрирующих голосов, и он охотно прислушивался к маленькому переводчику, весьма польщённому его вниманием. Чёрные колонны пиршественного зала пылали при свете факелов, словно столбы тёмного пламени.
— Они из камня ар-даан, — сказал Канхи. — Раньше его было много, целые горы… А теперь почти всё затянуло ползучим камнем.
— По-моему, это танарит, — предположила Амнита.
Диннар кивнул.
— А почему вы называете меня Ар-Даан? — спросил он у Канхи.
— Потому что ты похож на этот камень. Твои волосы отливают то синим, то лиловым. Твои глаза так черны, что в них сверкают синие звёзды. А теперь в них огонь. И вот здесь тоже.
Канхи прикоснулся к груди юноши.
— Ты полон огня, потому что рядом она. Белая звезда. Не пугай её, и вы всегда будете рядом.
Сладковатый тёмно-красный напиток казался крепким, но совершенно не пьянил. Голова оставалась ясной, чувства обострялись, а тело наливалось энергией и силой. Танцоры, которые развлекали пирующих, тоже пили, но от этого их движения становились всё стремительнее, а прыжки всё выше и выше.
Ближе к концу пира хиссаны спели короткую грустную песню, которую сопровождали медленной пантомимой, а когда они умолкли, Канхи почему-то тоже молчал и сидел, задумавшись.
— О чём они пели? — спросил Диннар.
— О тёмном боге и белой звезде. Она была очень красива и понравилась богу. Он пожелал, чтобы она была только его. И чтобы светила только для него. Он взял её и спрятал у себе в ладонях, и звезда погасла.
— А дальше что?
— Ничего. Она умерла. Звезда не может светить только для кого-то одного, даже если он самый могущественный бог.
— Уж не ты ли вдохновила их на создание такой многозначительной песни? — поинтересовался Диннар, когда Канхи отошёл.
— Ты меня переоцениваешь. Я хоть и прожила почти всю жизнь в Эриндорне, устраивать заговоры так и не научилась. Моего слабого женского ума хватало только на дайверы.
Она встала, чтобы уйти, но Диннар взял её за руку и снова усадил.
— Я вовсе не это имел в виду. Просто, эти хиссаны… До чего странные существа…
— При своей наивности они достаточно мудры. Они умеют видеть, а некоторые и предвидеть.
— По-моему, они видят во мне больше, чем есть на самом деле…
— А может, они видят то, что есть, просто ты сам недостаточно хорошо себя знаешь. Диннар, ты крошишь камень, как вафельные трубочки. Ты способен воздействовать на марр. Тебе служат демоны тьмы, а ведь это они когда-то создали каменное царство из вещества марр. А эта ангама… Ты говорил, что Танхар — твои владения. Если это так, то ты вправе изменять этот мир… Хотя, честно говоря, я не совсем понимаю, почему ты считаешь эту ангаму своей.
