Телефон не переставая звонил. Я снял трубку.
— Алло!
Молчание.
Я ждал, не говоря ни слова, прикрыв микрофон ладонью, чтобы не было слышно моего дыхания. На другом конце провода я явственно слышал чужое дыхание, прерывистое, слегка свистящее. Мы оба были настороже, мой загадочный собеседник и я, каждый ждал, чтобы другой каким-то образом проявил себя. Ни он, ни я не хотели вешать трубку. Напряжение становилось невыносимым.
В дверях спальни появилась Люсьенн Массэ. Еще более потерянная, чем прежде. Она хотела было спросить меня о чем-то, но я сделал ей знак молчать и продолжал слушать. На другом конце провода по-прежнему слышалось только дыхание с легким присвистом. Не знаю, сколько продолжалась эта игра в кошки-мышки, но уже никак не меньше двух минут. В конце концов сдался мой «собеседник»: я услышал щелчок — трубку положили на рычаг.
— Что это было? — пролепетала Люсьенн.
— Ничего особенного. Думаю, ваш телефон не в порядке. Вам надо обратиться в ремонтную службу.
Но ее не так-то легко было одурачить.
— Неправда! Снова было то же самое!
— Что «то же самое»?
Она слегка запнулась, подыскивая нужное слово.
— Дыхание! — прошептала она.
Я увидел, что, произнеся это слово, Люсьенн буквально содрогнулась от обжегшего ее страха.
Мне пришлось как можно небрежнее пожать плечами.
— Не забывайте, что сегодня праздничный вечер. Наверняка кто-то из ваших друзей просто шутит.
— Нет! У нас мало друзей, и все они — серьезные люди. Я не понимаю, почему…
Она остановилась, с удивлением оглядывая меня.
— Вы ВЫХОДИЛИ?
— Да понимаете ли…
— Вы промокли и до сих пор не сняли фуражки.
— Я вспомнил, что забыл закрыть машину.
И речи не могло быть о том, чтобы рассказать ей о смерти Жан-Пьера Массэ сейчас. Этой женщине угрожала опасность, и прежде всего надо было защитить ее. Несомненно, пневматичку ей прислали с одной-единственной целью: заставить остаться дома. А звонили для того, чтобы убедиться, что она действительно никуда не вышла.
— Вам не звонили в мое отсутствие? — спросил я.
— Нет. А вас долго не было?
— Не очень, но чтобы набрать номер, много времени и не нужно.
Она устало потерла глаза.
— Не понимаю, почему Жан-Пьер не возвращается. Если его рана несерьезна, что за причина так задерживаться! Скажите, э-э-э…
— Уильям, мадам.
— Ах! Никак не могу запомнить. Скажите, Уильям, наверное, нам следует обзвонить все парижские больницы, чтобы навести справки?
— Но их так много, и это может занять слишком много времени.
— Не имеет значения, мне нужно узнать, где он!
Я испугался, что придется открыть ей всю правду.
— В письме вашего мужа все четко сказано. Если бы было что-то серьезное, он бы не попросил вас оставаться дома. Он… Он дал бы вам адрес больницы.
Мне было стыдно за такую бесстыдную ложь, ведь совсем недавно я собственными глазами видел уже холодный труп Массэ. Однако мои слова успокоили ее.
— Да, вы правы.
— Скажите, вы говорили мне, что у вашего мужа из родных — только сестра, которая живет в Боготе, я правильно понял?
— Да, все правильно. А в чем дело?
— А не было ли у него брата?
Попался! Говоря о Массэ, я употребил прошедшее время.
К счастью, ее мозг по-прежнему оставался затуманен.
— Нет, никакого брата.
— А… может быть, какой-нибудь кузен, похожий на него?
— Да нет же! Не понимаю, зачем вы все это спрашиваете?
Я и сам не понимал зачем. Я пытался рассмотреть все возможные гипотезы, как будто разгадывал кроссворд. И, как это частенько случается, одно слово идеально входило в означенную для него рамку, но другое, связанное с ним, никак не умещалось.
— Вам лучше?
— Не очень. Меня тошнит. Я хотела бы выпить виски.
— Не стоит: нельзя заживить рану, если скребешь по ней ногтями!
— Я не привыкла пить.
— Именно поэтому. Поспите еще, так будет лучше.
— Я не смогу заснуть, когда мой муж мучается на больничной койке! В письме он пишет о рентгеновских снимках, значит, опасается переломов!
Я взглянул на умолкший телефон. Я знал, что он зазвонит снова.
— Если вы позволите, Люсьенн, я попрошу мою жену приехать сюда. Тогда я смогу отправиться на поиски вашего мужа.
— Если только он сам до этого не вернется!
