— Поменял тему. Ты становишься хорошим детективом, Сунь Пиао. Станешь ещё лучшим политиком… — Директор подталкивает отчёт через стол, — …это всё между нами, старший следователь Пиао. Мадам Хейес никогда не было здесь, и отчёта этого не существует. Я передаю его тебе только потому, что у тебя такая красивая мать.
— Ваша команда уже была в этом доме, правда?
Директор Чиэ складывает пальцы и кладёт руки на стол. Текстура шишковатой коры лежит на ореховом шпоне.
— Мы относимся к контрабанде национального наследия, реликвий нашей культуры, как к серьёзной проблеме. Партия и правительство разделяют этот взгляд, поэтому наш бюджет позволяет нам реагировать быстро. Так случилось, что наша команда уже разрабатывала тему Харбина. Они были в этом доме через пару часов после того, как вы связались с нами… И даже раньше, чем вы приземлились в Хунцяо.
— Чем ваша команда занималась в Харбине?
Директор отхлёбывает чай… просто для поддержки. Сам чай давно остыл.
— Пинфан.
Барбара видит, как расширяются зрачки Пиао, как слова застревают у него в горле.
— Пинфан, это что, какое-то место?
— Наша трагедия… — отвечает Пиао, склонившись к ней. Она до сих пор пахнет той ночью и континентом, не исследованным до конца.
— …мы слышали о вашем Дахау, о Бельзене. А вы не слышали о нашем Пинфане. Запад, где вы живёте, хочет монополизировать рынок человеческого страдания…
Пыль в комнате, запах старых книг, глиняных черепков и клея.
— …когда американцы освободили лагерь от Японской Императорской Армии, они сохранили жизнь всем убийцам в обмен на данные, полученные в ходе экспериментов над нашими гражданами. Наши эксперты считают, что эта информация активно используется в медицинских исследованиях на западе.
— Простите нас.
Она извиняется за всю страну. Солома на ветру. Слова кажутся совсем бессмысленными, едва покидают губы Барбары.
— Воспоминания гаснут, мадам Хейес; так уж они устроены…
Слова директора Чиэ льются бальзамом на рану.
— …но наш иск против Японии ради компенсации за всё произошедшее, он забыт не будет. Наша команда в Пинфане собирает доказательства уже восемнадцать месяцев. Их приложат к отчёту и в следующем году будет открыт юридический иск к японскому правительству…
Он улыбается. Лицо его похоже на смятый бумажный пакет.
— …обычно мы не берёмся за такие задачи, но этот случай очищает душу. И её же сильно утомляет. Исследование вашего дома в заснеженных полях Яншоу стало блаженной передышкой.
Кровь, впитавшаяся в деревянный пол. Жизнь сына, покинувшая его тело. «Блаженная передышка»… в его устах это похоже на вечеринку с танцами. Старший следователь стучит костяшками пальцев по коже папки с отчётом.
— У меня нет времени на бумаги, пока на спине сидит Липинг. Директор, что здесь говорится?
Чиэ встаёт, медленно, осторожно. Его поза похожа на знак вопроса. Внимание его приковано к одной Барбаре. Старик — большой ценитель женщин, и с возрастом это не меняется. Может ли пчела забыть про мёд?
— Извините, дорогая, если я начну занудно читать лекцию…
Он улыбается, она кивает.
— …к вашему первому отчёту отнеслись со всем вниманием, старший следователь. И наше собственное расследование было хоть и быстрым, но, могу уверить вас, очень качественным. Как и всегда…
Он изучает ногти. Жизнь археолога оставила на нём несмываемый отпечаток; кожа выгорела до жёлто-бурого цвета, как почва великих лесских равнин Хуанхэ. Ногти… толстые, острые, как стальные мастерки.
— …вы уже в курсе, мадам Хейес, что ваш сын официально никогда не был в нашей стране, и я не имею полномочий оспорить это. Желания тоже. Плавать в море, когда знаешь, что уже наступил сезон тайфунов — опасный способ отдыха, если вы понимаете мою мысль. А поскольку ваш сын официально никогда не был в нашей стране, значит, он не мог работать в Шанхайском Институте Археологии у начальника раскопок Вана Сюйэли…
Пальцы старика складываются в кривой, указующий шпиль.
— …но мы знаем, мадам Хейес, чем именно занимался ваш сын…
Барбара чувствует, как теряется концентрация. Слова Чиэ текут мимо неё.
— …один их моих археологических инспекторов при оказии посещал важные раскопки рядом с древней столицей Чаньгань… в двенадцати милях от Сяня. Это первые обширные раскопки мавзолея империи Хань, который мы называем «спящим городом императоров, их жён и любовниц». На одной этой равнине обнаружено восемьсот захоронений, и хотя ни одной царской гробницы ещё не открыли, есть ощущение, что спящий город скоро пробудится. Ваш сын участвовал в этом процессе. Один из будильников. Один из первых участвующих археологов. Одарённый исследователь Хань, как мне говорили…
