Голос опускается до шёпота. Секреты кажутся ещё секретнее, если их еле слышно.
— …даже глаза им повыдавливали. Представляете, что за люди? Просто монстры.
— Или профессионалы?
— Может и так. Может. Профессионалы, и высокая ставка в игре. Я об этом не думал…
Задумчиво набивает рот крекерами.
— …Барбара Хейес. Барбара. Печально. Ужас как печально. Одним из убитых был её сын. Американец, представляете. У политиков сейчас ломит головы. Мигрень, вроде вы так это называете. Конечно, она вам ничего не сказала ещё. Извините, мы в полиции, мы такие бестактные. Нас не учат быть деликатными.
Глаза Хейвена немы; отблески света играют вокруг чёрных звёзд его зрачков. Он достаёт зажигалку, вспыхивает язычок пламени, разлетаются светлячки… его глаза на мгновение становятся как у кошки в темноте.
— Мы познакомились с Барбарой всего два часа назад, и мне понадобилось бы ещё часа два, чтобы услышать историю её жизни…
Рукой он взъерошивает волосы, и каждый локон падает ровно на место.
— …но скажите, старший следователь, вы всегда ловите монстров, или просто не рассказываете о неудачах?
Пиао добивает последний крекер. Вот и нет нашего идеала.
— А неудач у меня не бывает, мистер доктор. Монстров вообще проще всего ловить, потому что они хотят заявить о себе. Им надо рассказать обо всём в полный голос. Они вожделеют славы…
Старший следователь ковыряется в зубах, потом разглядывает ноготь.
— …в Китае нет систематических убийц, таких, которых вы на западе зовёте серийными. По крайней мере «официально», ну вы понимаете. Но мы всё равно говорим о них: «Кого не нашли, тот остался неизвестен».
Пиао улыбается, заглядывает глубоко в глаза англичанину и поднимает пустую тарелку из-под крекеров.
— Жаль, вы не попробовали, идеал иногда бывает весьма неплох на вкус.
— Вы съели все крекеры…
Барбара сидит на табурете, юбка задралась выше колен. Указательным пальцем она водит в пустой тарелке, потом облизывает его. На губах у неё остаются… соль, сахар, кунжут.
— …но что я, мальчики всегда остаются мальчиками.
Хейвен берёт зажигалку со стойки и подносит к сигарете Барбары. Щелчок разряда тока. Пиао видит его сине-белую вилку в недрах зажигалки в тот миг, когда вспыхивает пламя. Всю жизнь он хотел себе такую зажигалку. Англичанин убирает её в карман.
— Я сегодня не ел, проголодался. Извините, я закажу ещё.
Пиао поднимает руку, чтобы подозвать официанта, Барбара нежно тянется к нему и опускает её. Пальцы её гладят его колено, и дыхание тут же успокаивается в груди.
— Нет, Сунь, всё в порядке. Мы заказали столик в ресторане на восьмом этаже, поужинаешь с нами?
Он хочет пойти, сидеть между ними, отгораживать Хейвена от неё. Но губы произносят совсем другие слова.
— Спасибо, но мне придётся отказаться. У меня назначена встреча. Надо увидеть одного человека.
— Ты уверен?
— Да, уверен. Спасибо за приглашение.
Англичанин уже стоит, каждая складка на пиджаке и штанах легла на своё место.
— Может, старшему следователю стоило придти пораньше?
Улыбка ширится, будто челюсти у него раздвижные. Когда он проходит мимо следователя, раздаётся шёпот:
— Может, вы опоздали буквально на пару часов.
Да, он упустил всё на свете, опоздав на пару очень важных часов. Рис высыпается из пригоршни… это о нём.
И вот Чарльз Хейвен уходит. Последнее, что видит Пиао — они выходят из дверей в яркий свет вестибюля. Рука англичанина лежит у неё на плече, а с ней резкими кадрами в голове у Пиао вспыхивают воспоминания. Как жена теряется во времени, в дожде… на заднем сидении Красного Флага, и рука обнимает её за плечо.
