Глаза её, игриво синие над ободом стакана. Пиао осушает свой. Дукан и усталость, друзья, которым нельзя спать вместе, алкоголь бьёт прямо в голову. Вокруг словно нарастает яркость. В свете, в музыке. Её пальцы, её шея, снежный шнурок по краю её жакета.
— Расскажите всё, что сообщил студент. Всё.
Стакан качается у неё в руках. Виски крутится медленным водоворотом.
— Он сказал, что Бобби жил здесь, в Цзин Цзян, в комнате 201. Что они подружились в Фудане. Потом Бобби исчез, а студентов предупредили не говорить больше о… как там он сказал? — Глаза закрываются, она подбирает слово. — «Американский парень». Вот как он сказал. Их предупредили не говорить о Бобби, об американском парне. «Его не было в Фудане… Он никогда не появлялся в Фудане». Он не знал, кто это был, но перепуган был до смерти.
— Но мы знаем, что они ездят на чёрном седане Шанхай. О чём ещё он говорил?
— Он был в ужасе, он плакал, когда я сказала, что Бобби убили. Он хотел встретиться, но на ваше присутствие не соглашался. Он боялся БОБ.
Старший следователь изучает пальцы. Бинт присох к пятнам крови. Пора сменить повязку.
— Конечно же, вы объяснили ему, что я весь хороший и мне можно доверять?
— Да. Но встречаться с вами он не хотел.
— Да, нас, БОБ, не любят, причём незаслуженно. Даже американский политик не может повысить нашу популярность.
Она улыбается.
— Больно?
Берёт в руку пальцы Пиао, большим пальцем аккуратно трёт пропитавшийся кровью бинт. Ему хочется сказать, что уже не больно.
— Ещё о чём-нибудь вы говорили со студентом?
Не выпускает его пальцы. Якорь с реальностью. Якорь с чужой болью.
— Он сказал, что я могу привести с собой девушку Бобби. Что он хочет выразить ей соболезнования.
— Девушка, студент называл имя, адрес, любые подробности?
— Вы хотите понять, та ли эта женщина с красными ногтями на ногах, которую вы выловили из реки вместе с Бобби.
— И профессором Хейвудом.
— Откуда вы знаете, что одним из трупов был профессор Хейвуд?
— Пань Яобань, он хорошо поработал для гинеколога. Исследование зубов. По ним всё стало ясно. Хейвуд был вторым европеоидом, найденным в Хуанпу.
Рука Барбары выпускает его пальцы, начинает играться со стаканом. Ему остаётся только боль в запястье.
— Девушка в реке. Это не может быть девушка Бобби, никак не может. Студент сказал, что девушка Бобби беременна. У неё должен быть от него ребёнок. Бобби должен был стать отцом…
Рука Пиао тянется к ней. Бинт к коже. Боль к боли.
— …многие женщины красят ногти на ногах в красный. Вы же понимаете. Старшему следователю положено знать такие вещи.
Она отворачивает лицо, слёзы уже подкатывают к глазам волной соли и тепла. Лампы бара расплываются. Она уже знает, что он скажет.
— Барбара, мне очень жаль. Девушка в реке была беременна, на пятом месяце. Девушка в реке была любовницей Бобби.
— Мир?
Пиао тыльной стороной ладони трёт глаза, прежде чем сфокусировать взгляд на часах. 3:05 утра.
— Барбара Хейес, вы в курсе, который сейчас час?
— Барбара и на ты.
— Не понял.
— Барбара. Ты зовёшь меня по фамилии и на вы. Ты заработал право звать меня просто Барбара.
Машины, фонари, мосты, тонированное стекло, тело, куклой летящее по воздуху. Пиао видит всё это. Остатки снов вонзились в память, вцепились изо всех сил.
— Ты звонишь мне в такую рань, чтобы обсудить, как нам друг к другу обращаться. У вас в Америке так принято?
— «Мир». Студент сказал мне это слово, когда его сбила машина. Трижды.
— Мир, значит. И всё?
— И всё. Звучит, конечно, нелепо, но я почему-то уверена, что это важно.
— Всё, что человек из последних сил говорит за минуту перед смертью — важно. А уж если повторяет три раза…
Пиао садится на край постели, отхлёбывает воды. На вкус — хлорка и пыль.
— …чтобы понять, что он сказал, надо прикинуть, что же такое важное он мог бы захотеть тебе сообщить…
Он заматывается в одеяло.
— …что бы ты спросила у него при встрече первым делом?
— Наверно, про Бобби. Когда он видел того в последний раз. Чем он занимался. Что говорил. Как выглядел.
Пауза.
— …нет, неправда. Я бы спросила его про девушку Бобби. Как её зовут. Как она выглядит. Где живёт.
