— Уезжайте из Китая.
— Нет. Нет…
Она стоит перед ним на фоне солнца. Яростная. Слова не поспевают за чувствами.
— …нет. Кровь всё ближе, я знаю. Не надо вот мне рассказывать. Господи, мальчик умер у меня на руках.
Она суёт мокрое полотенце Пиао в руки и идёт в ванную.
— Никуда я не еду. Нас, девчонок из библейского пояса, так легко не испугать. Мой прадедушка стрелял и свежевал бизонов по прериям.
Старший следователь подносит полотенце к лицу. Американские женщины. Китайские женщины. Все пахнут одинаково… духами, железом и нерождёнными детьми.
— Вы должны хорошо понимать ситуацию, если собираетесь оставаться в Китае. Я понимаю, что вы ведёте род от людей, не боящихся ничего, и что бы я ни сказал, это вашего решения остаться. В конце концов, что такое очередная смерть по сравнению со свежеванием бизона?
— Очередная смерть!
Завернувшись в сатиновое платье, она вылетает из ванной. Тонкие завязочки в её пальцах извиваются червями. Мимолётное видение… такие длинные ноги. Правильные изгибы, дуга лебединой шеи. Как же пусто внутри. Он понимает, что отдал бы всё, лишь бы руками провести по этой нежной коже.
— Очередная смерть?
Старший следователь огибает кровать, пусть она станет барьером между ними.
— Студент, примерно того же возраста, что и сегодняшний мальчик. Он учился на гинеколога… подавал большие надежды. Мы никого не смогли убедить осмотреть вашего сына и остальные трупы, вытащенные из реки. Я договорился с ним…
Пиао вытаскивает синюю, мятую пачку сигарет, душевный панда смотрит с картинок; наклоном картонки предлагает сигарету Барбаре. Она отказывается. Прикурив, он надолго задерживает дым в груди, медленно выдыхает.
— …нам нужна была информация, любая, всё, что можно. Студент хорошо сделал своё дело…
Ещё одна глубокая затяжка.
— …я встречался с ним после похорон. Мы увезли его домой к моему двоюродному брату и спрятали на чердаке. Вели себя очень осторожно.
— Так вот куда вы исчезали. Вы встречались с этим студентом, он отчитывался по вскрытию?
Старший следователь кивает.
— Жена вашего брата. Чэнь? Я искала вас. Спросила, где вы. Она дала мне рецепт курицы с баклажаном.
Пиао улыбается.
— Курица с баклажаном — её фирменное блюдо.
— И дипломатия.
— Это тоже, да… я думал, мы очень аккуратно всё провернули. Так тщательно. Но они тоже недостатком тщательности не страдают. Студента увозили из дома брата много позже моего отъезда. Было темно. Недалеко от Туньси мимо проехал седан Шанхай. Тот же Шанхай, который сбил сегодня паренька…
Старший следователь давит сигарету в пепельнице. Проблеск серебра теряется на фоне городского ландшафта.
— …они застрелили студента. Насмерть. Причём очень быстро.
— Мне кажется, вы уважаете их профессионализм?
— Нет, такие дела у меня не могут вызывать уважения. Уважать надо тех, кто ловит убийц…
Мурашки бегут по спине Пиао, рука тянется к воротнику, чтобы расстегнуть его. К той пуговице, которая оторвалась.
— …да, того, кто ловит таких вот убийц, обязательно надо уважать…
И добавляет, после мучительных раздумий.
— …студент, это был брат Яобаня. Младший брат.
В баре на первом этаже Цзин Цзян становится оживлённо. Трио почтенных музыкантов в дальнем углу играет «Mexicali Rose». Каждая нота — намёк на фальшь. В кабинке темно, но Пиао всё равно чувствует, что торчит у всех на виду; стаскивает китель, выворачивает наизнанку, прячет эполеты. Чувствует опустошение… плечи, спина, руки… приходится заставлять себя двигаться, сидеть, говорить. Ему бы сейчас поспать, но он знает, что во сне его будут преследовать чёрные седаны Шанхай, тонированные окна, снятые номера. И на фоне — залп громких ударов черепа о дорогу, раз за разом. Он отхлёбывает Дукан из стакана, ожог выворачивает чувства наизнанку.
— Ну что? Вы уедете из Китая?
Барбара сжимает свой стакан. В губы её течёт расплавленное золото шотландского виски.
— Нет, я никуда не уеду. А вы бы уехали?
Оба знают ответ, и старший следователь закрывает вопрос.
— Значит, мне придётся ещё тщательнее приглядывать за вами, Барбара Хейес. Из зоны видимости я вас больше не выпущу.
— Ничего против не имею, — говорит она.
