ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУБМИЯ, СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ
Переводчица работает над последней страницей компьютерной распечатки. Водопад китайских иероглифов тянется сверху вниз, переливается со страницы на страницу. Её палец, твёрдый, наманикюренный, с розовым ногтем, ведёт по чёрной лазерной распечатке, отслеживая связанную информацию.
— Вы нашли, откуда отправлено электронное письмо?
Медленно двигаясь в разломах гранёного стекла, Кармайкл оборачивается взглянуть на Хейес. Снимает очки. Протирает галстуком линзы. Глаза у него такие маленькие, невозможно маленькие. Он похож на Винни-Пуха, одетого в Гуччи.
— Адрес на хот-мейле, незаполненные регистрационные данные, и канал шёл минимум через четыре прокси-сервера. Оно могло придти откуда угодно…
Он улыбается. Глаза у него оживают лишь тогда, когда он водружает на нос очки.
— …но я бы сказал, что его прислали из Народной Республики.
Барбара смотрит из окна кабинета через «Город впечатляющих просторов» на Потомак. Он похож на любую другую реку под натиском ночи. Темза. Сена. Но больше всего на Хуанпу; они ей кажутся совсем на одно лицо. Она поднимает стакан к губам и отпивает вина. Австралийское… цветы и мёд, но странно бездушное, пустое. Смотрит из окна на потоки машин, на летящие габариты… стремящиеся домой, в белый и богатый северо-западный квартал города. Изящные сайдинги, шикарная отделка; они переживают об оплате колледжа детей и жёстком порно, найденном под кроватью маленького Билли. А в юго-западном и юго-восточном районах чёрные мечтают найти работу. Из какой жопы взять следующие десять долларов, и какая такая хуйня приключилась с Американской Мечтой.
— Мадам Хейес, я закончила.
Барбара поворачивается, сосредоточившись на переводчице; китае-американка, во внешности которой смешались два разных мира… сплавились в мягкую смуглость, шелковистую черноту и черты лица, вылепленные самым тонким мастихином.
— И что это?
— Больничные записи. Конфиденциальные больничные записи…
Ногти переводчицы проводят по цепочке иероглифов, одинаковых на нескольких листах.
— …в заголовке указана Шанхайская больница № 1, Хуандун.
Барбара окунает кончик пальца в вино, проводит им по губе.
— И что это за больничные записи?
— Списки доноров для трансплантации. Списки реципиентов пересаженных органов.
Спроси её. Спроси её.
Барбара смотрит на дальнее окно. В сторону голоса. Бобби, обнажённый и мокрый. Его палец протягивается тёмным пятном из мути конденсата. Круги. Один, второй, третий, четвёртый… пересекаются.
Спроси её.
Его голос такой отчётливый, но губы не движутся. За ним, за стеклом окна, вид на решётки разноцветного электрического света. Каждый день Рождество. Его лицо впитывает их… незряче.
Видение… просто видение?
Барбара указывает на иероглифы, подчёркнутые маркером. Флуоресцентно розовым, ярким, как дешёвая конфета. Она уже знает ответ, который последует.
— А это что?
— Имена, мадам Хейес, настолько близко, насколько они могут воспроизвести американские имена. Вот это должно означать профессора Хейвуда. А это — Роберт Хейес.
— Бобби.
Переводчица кивает.
Спроси её.
Барбара отпивает ещё вина.
— И что говорится в этих записях про Бобби Хейеса?
Ноготь переводчицы движется от иероглифа к иероглифу.
— Он был донором. Сердце, живые почки, роговицы…
Она поворачивает страницу, находит связи; выделенное конфетно-розовым с выделенным конфетно-розовым маркером.
— …его почки были отправлены в Народную больницу № 7 в Чжэнчжоу для немедленной трансплантации. Обе роговицы остались в Шанхайской больнице № 1 и были использованы для пересадки одному реципиенту через два дня. О его сердце дальнейших упоминаний нет.
