Он уже заработал себе смертный приговор.
Её дыхание на окне, тает со смертью каждого слова.
— Это бьётся у вас в крови, так? Месть. Что может сделать такой человек, как Хейвен, чтобы заслужить такую ненависть, министр?
Боль изломанным полётом мелькает в радужках Чжу. Впервые в позе министра появляется дискомфорт. Целую минуту длится молчание, прежде чем он начинает говорить.
— В сотрудничестве с несколькими товарищами из Политбюро я занимался разработкой службы трансплантации органов у нас в стране…
Он ёрзает в кресле, скрипит кожа.
— …Чарльза Хейвена привлекли в качестве главы команды, которая и будет этим заниматься. Разработает службу. Подготовит наш собственный медицинский персонал и хирургов для проведения операций по пересадке органов. Создаст сеть, которая будет обеспечивать наши внутренние потребности и продавать услуги иностранцам, приехавшим к нам для подобных операций. Нас вдохновляла идея использования органов заключённых. Хейвен — блестящий человек. Он достиг всего, к чему мы стремились, и больше. Он стал одним из самых уважаемых иностранцев…
Стакан воды стоит у его локтя, и министр берёт его, кашляет, выпивает до дна.
— …мы обменялись с ним знаками расположения. Мы заключили много сделок…
Чжу ставит стакан на стол, палец его рассеянно водит по ободку.
— …я был одним из первых, кого он оперировал, вместе с несколькими другими влиятельными членами Политбюро. Мне пересадили живую почку от заключённого, которого должны были казнить на следующий день. Операция по трансплантации прошла крайне успешно. Послеоперационное восстановление было быстрым и лёгким. Исключительным для человека моего возраста, как мне сказали. Но я не понимал, что наш отсев доноров и их органов был таким плохим…
Он снимает очки. Уголки его глаз блестят, как бриллианты.
— …я не понимал, что ВИЧ так широко распространился по Народной Республике, и что можно заразиться от пересаженной почки…
Он не даёт Пиао удовольствия увидеть, как вытирает глаза. Возвращает очки на место, смаргивает слёзы.
— …только когда Линлин узнала, что носит во чреве моего ребёнка, многочисленные пробы крови показали, что она была в контакте с вирусом ВИЧ…
Сердце Пиао превращается в сосульку. Внутренности заливает свинцом.
— …я не знал, но должно быть я носил в себе вирус все эти годы. Я заразил Линлин, твою жену. Линлин, мать моего будущего ребёнка…
В голове у Пиао поднимается жужжание. Жаркое, глубокое, опасное. Злость бьётся в стены внутри его черепа.
— …ВИЧ не знает классов. Он не стоит в коридорах, не ждёт, когда ему назначено. Что касается меня, врачи уже поставили мне диагноз СПИД. Моя иммунная система полностью поражена. Месяц назад мне сделали операцию по удалению раковой опухоли из внутренностей. Нашли кучу метастазов. Мне осталось очень, очень мало времени…
Он наливает ещё воды, отхлёбывает.
— …да, ты очень сообразительный, как я уже говорил. Это личное дело. Это месть…
Он толкает папку дальше по столу, её край касается пальцев Пиао.
— …англичанин. Убей его ради меня. Ради своей жены и её ребёнка. И ради себя, Сунь Пиао. И ради всех, чьи лица ты видишь каждый раз, когда закрываешь глаза.
— Но я не убийца. Я не ассасин. И мне наплевать на вас, министр.
Чжу включает настольную лампу; разливается яркий свет, жёлтый, как янтарь. Впервые Пиао видит пустыню лица министра. Глаза утонули глубоко во впадинах.
— А ты сам, Сунь Пиао, тебя скоро будут судить и казнят. Ты способен думать о себе? Это чуть сложнее, чем ненавидеть других людей.
— Функционер, член Политбюро, подрабатывает философом. История много раз видела такое опасное сочетание. Миллионы могил могут стать свидетелями.
Чжу тянет папку назад, в центр стола; пальцы его покрыты сморщенной кожей. Министерская печать горит под ними алым угольком.
— Злость доведёт тебя прямиком до казни, старший следователь. Но убей англичанина, Чарльза Хейвена, и я верну тебе жизнь. Ты будешь нужен Линлин. Слушай… ты будешь ей нужен. Разве не эти слова ты хотел услышать всё время с тех пор, как она ушла от тебя? Разве это не правда?
Он наклоняется над столом, и дыхание у него кислое, как неферментированное вино.
