— На хрена его лечить, если потом всё равно расстреляют?
— Вы удивили нас, Пиао…
Доктор закрывает занавески вокруг кровати. Право на уединение, хотя остальные двадцать девять кроватей в палате пусты.
— …вы выздоравливаете, и несомненно будете жить.
Он поднимает жалюзи, солнечный свет на лице заставляет Пиао мигать.
— Я буду совсем здоров?
Собственный голос теперь кажется Пиао чуждым.
— Насколько это возможно для человека с полной почечной недостаточностью. Одна почка была совсем разбита, вторая оторвана и сильно повреждена. Вам повезло. Вы сильный человек и вами занимался первоклассный хирург-консультант…
Он оборачивается, корректирует скорость подачи в капельнице.
— …он вызвал специалиста, чтобы пришить вам ухо при помощи микрохирургии и сам занимался восстановлением толстой кишки, желудка и диафрагмы. Он даже смог достать для вас орган для пересадки. Большая часть людей, включая высокопоставленных начальников, умерла бы на хирургическом столе в ожидании.
— Орган?
Доктор проводит ладонями по белому халату и поправляет стетоскоп. Ритуал, который совершал каждый доктор, попадавшийся Пиао на жизненном пути.
— Орган. Почка! Вы стали реципиентом операции по живой пересадке почки. Тканевая совместимость оказалась на высоте, и трансплантация прошла хорошо. Вам очень сильно повезло. Очень, очень сильно, Пиао. А вам так не кажется?
Прежде чем он сумел заговорить, прошло немало секунд. Белый халат доктора давно уже исчез за двойными дверями напротив.
— Да, доктор. Очень повезло.
Представители власти приходили ещё пять раз. Никогда не называли своих имён. Никогда не отвечали на вопросы. Только задавали их.
— Ваше расследование убийства восьми человек, найденных в Хуанпу, было фарсом. Вы искали следы участия государственной безопасности и соучастия высокопоставленных госслужащих, хотя его там не было.
— Всё написано у меня в отчётах.
— Вы фабриковали улики и угрожали свидетелям, чтобы они дали показания, соответствующие вашим доводам. Подходящие к вашим собственным взглядам и идеологии. И вы познакомились с женщиной, иностранкой, сотрудницей американского правительства, в надежде, что сумеете перетянуть власти на свою точку зрения.
— Всё написано у меня в отчётах.
— Вы пытались запятнать блестящую репутацию уважаемого товарища Шефа Липинга, когда осознали, что его не обманули ваши предательские обвинения нашего государства, его представителей и народа.
— Всё написано у меня в отчётах и на дне ямы в саду чжао-дай-со Липинга.
— Слова, слова. Ваши отчёты лишь топят вас глубже. Обвинение против вас в убийстве товарища Чжиюаня вот-вот будет вынесено. Вы обвиняете своего начальника. Вы заманили товарища Липинга на реку и застрелили его. Тут не о чем спорить… оружие было у вас в руках, когда вас нашли.
Продолжаются заявления и разглагольствования. Его обвиняют в психических отклонениях. В методах дознания, описанных в заявлениях преступника, Чжэна, и заключённого, Се. Шеф директор Хуа и детектив Юнь дали показания о его необщепринятых методах работы. Ещё одно заявление подписал старший консультант полицейского департамента, доктор Ву… описав суровые испытания, которым подверг его Пиао. О психотичном поведении старшего следователя. О его явном стремлении к смерти. Они упомянули его распавшийся брак и то, что жена ушла к видному члену Политбюро, как основу его разочарования, его предательских помыслов. Теперь она беременна, ждёт ребёнка, которого так хотел Пиао… это не секрет. Стыд. Сильное огорчение и потеря лица; достаточно сильные, чтобы выбить из колеи самых ответственных из граждан. И всё это подаётся как доказательство нарушений психики у старшего следователя. Жестокость его поведения нарастает по мере углубления психоза. Это нельзя отрицать. Это всё есть в личном деле. Всё записано. Старший следователь использовал свою болезнь и сопутствующее жестокое поведение для большего эффекта, разыгрывая их перед товарищем Шефом Липингом, который не делал ничего плохого, лишь поддерживал своего протеже. И женщина, американская шлюха… что изображал Пиао, лёжа между её молочных бёдер, между надушенными простынями ян-гуй-цзы?
