Кто-то из репортеров узнал и окликнул Майрона. Майрон сделал правильное лицо – деловая строгость, уверенность и твердость – и протолкался сквозь толпу «без комментариев». Войдя в зал суда, он первым делом заметил Большую Синди. Неудивительно: она смотрелась здесь примерно как Луис Фаррахан[6] в «Бней-Брит»[7]. Весь длинный ряд, где бывшая спортсменка притулилась рядом с Уиндзором, пустовал. Обычное дело. Хотите освободить места – пригласите Большую Синди. Мало кто решится попросить ее подвинуться: большинство предпочтет просто постоять. Или, еще лучше, отправиться домой.
Майрон, высоко задирая ноги, перебрался через ее колени, напоминающие два бронированных шлема, и сел между друзьями.
Со вчерашнего дня в Большой Синди ничего не изменилось: она не переоделась и даже не умылась. Дождь смыл с ее шевелюры часть краски, расцветив шею фиолетовыми и желтыми потеками. Заодно подпортил макияж – а косметики она накладывала столько, что из нее можно было лепить бюст, – и лицо стало похоже на большую разноцветную свечу, оплывшую на жарком солнце.
В крупных городах убийства – самые заурядные дела, которые часто расследуются наспех, в режиме конвейера. Но сейчас не тот случай. Погибла знаменитость, намечался громкий процесс. К чему спешить?
Судебный пристав начал записывать список намеченных дел.
– Утром у меня были гости, – прошептал Майрон Уиндзору.
– Вот как?
– Эф-Джей и два его мордоворота.
– О! – отозвался Уиндзор. – Снова этот недоделанный гангстер со своими скучными угрозами?
– Да.
– Надо его убить. – Губы Уина тронула улыбка.
– Нет.
– Зачем оттягивать неизбежное?
– Он сын Фрэнка Эйка. Нельзя просто так убить сына Фрэнка Эйка.
– Понимаю. Ты предпочитаешь убивать кого-то поприличней.
«Логика Уина. Жутковатая, но не лишенная смысла», – отметил про себя Майрон.
– Давай посмотрим, как все пойдет дальше, ладно?
– Не откладывай на завтра то, что можно уничтожить сегодня.
Майрон кивнул.
– Жаль, что ты не пишешь руководства «для чайников».
Они умолкли. Дела пошли одно за другим: кража со взломом, парочка разбойных нападений, бесконечные угоны автомобилей. Все подсудимые были как на подбор: молодые, злые и виновные. Насупленные брови. Крутые ребята. Майрон старался не морщиться, помня о презумпции невиновности и о том, что Эсперанса тоже вскоре предстанет перед судом. Но это не очень помогало.
Наконец в зале появилась Эстер Кримстайн в своем лучшем деловом наряде: бежевый костюм с блеском, кремовая блузка и прическа «под мальчика» с ложной сединой. Она заняла свое место за столиком защиты, и в зале воцарилась тишина. Двое охранников ввели Эсперансу. Когда Майрон ее увидел, у него ёкнуло сердце.
Эсперанса была в оранжевом комбинезоне из светоотражающей ткани. Забудьте про серые робы в полосочку: сегодня если арестант захочет сбежать, его будет видно за версту, как маяк в ночном море. Майрон знал, что Эсперанса миниатюрная: рост пять и два, вес сто фунтов, что-то вроде того, – но девушка еще никогда не казалась ему такой маленькой. Зато она с вызывающим видом задирала голову. Типичная Эсперанса. Ни за что не покажет, даже если до смерти боится.
Эстер Кримстайн успокаивающим жестом дотронулась до плеча клиентки. Эсперанса кивнула. Майрон отчаянно пытался перехватить ее взгляд. Через пару минут Эсперанса повернула голову, взглянула на него и чуть заметно улыбнулась – мол, все в порядке. Майрону стало легче.
– Народ против Эсперансы Диас, – провозгласил судебный пристав.
– В чем она обвиняется? – спросила судья.
Помощник окружного прокурора, цветущий юноша с девственно-чистым лицом – похоже, он еще ни разу не брился, – вышел к судейскому столу.
– Убийство второй степени, ваша честь.
– Признаете ли вы себя виновной?
– Не признаю. – Голос у Эсперансы не дрогнул.
– Размер залога?
– Обвинение настаивает, – поспешил ответить девственный юноша, – чтобы мисс Диас было отказано в освобождении под залог.
Эстер Кримстайн воскликнула: «Что?» – словно услышала самую нелепую и немыслимую фразу на свете.
Девственник не моргнул глазом.
– Мисс Диас обвиняется в жестоком убийстве. Есть веские доказательства…
