Ее однокурсник Стюарт Снайдер, неглупый плечистый парень в серой фланелевой рубашке, порыжелом черном галстуке бабочкой и форменной зеленой с красным фуражке, проворчал, когда они плелись за другими по грязи скотных дворов Сент-Пола:
— Надоело мне это школьное дурачье. И чего они так задаются! Поработали бы на ферме, как я! Даже эти рабочие выше их на целую голову.
— А я люблю простых рабочих, — оживилась Кэрол.
— Только вы не должны забывать, что простые рабочие вовсе не считают себя «простыми»!
— Вы правы. Извините!
Кэрол подняла на него глаза, сиявшие восторгом самоуничижения.
Ее глаза с любовью взирали на мир. Стюарт Снайдер покосился на нее. Он порывисто сунул в карманы свои большие красные кулаки, потом так же порывисто выдернул их обратно, наконец решительно разделался с ними, заложив руки за спину, и пробормотал, запинаясь:
— Я знаю. Вы понимаете людей. А большинство наших… Послушайте, Кэрол, вы могли бы много сделать для людей.
— Как?
— М-м-м… ну, скажем… проявляя к ним сочувствие и вообще… если бы вы… например, если бы вы были женой адвоката. Вы понимали бы его клиентов. Вот я собираюсь стать адвокатом. Я готов признать, что иногда у меня не хватает сочувствия к другим. Я бываю с людьми до того нетерпелив, что еле переношу весь этот балаган. Вы были бы счастьем для слишком серьезного по натуре человека. Вы сделали бы его более… как бы это сказать… более отзывчивым!
Его слегка выпяченные губы и глаза мастифа умоляли ее позволить ему продолжать. Но она уклонилась от его слишком бурных излияний, воскликнув:
— Взгляните-ка на этих несчастных овец! Ведь их тут целые миллионы.
И она поспешила вперед.
Стюарт не интересовал ее. У него не было красивой белой шеи, и он никогда не вращался в среде знаменитых реформаторов. Ей вдруг захотелось жить где-нибудь в предместье, в келье, как монахини — только чтобы не надо было носить черную рясу, — быть доброй, читать Бернарда Шоу и усиленно просвещать целую армию благодарных бедняков.
Дополнительное чтение социологической литературы натолкнуло ее на книгу об улучшении жизни в небольших городах — о зеленых насаждениях, о любительских спектаклях и клубах для девушек. В книге были фотографии газонов и садовых изгородей во Франции, Новой Англии, Пенсильвании. Она взялась за эту книгу небрежно, с легким зевком, который с изяществом кошечки прикрыла кончиками пальцев.
Но вот она погрузилась в чтение, усевшись под окном, подобрав стройные, в тонких чулках, ноги и подперев коленями подбородок. Читая, она поглаживала атласную подушечку. Ее окружало изобилие украшений, затоплявших каждую комнату Блоджет-колледжа. Обитый кретоном диванчик в оконной нише, фотографии студенток, гравюра Колизея, маленькая жаровня и десятки подушечек, вышитых, отделанных бисером, разрисованных. Совсем не к месту казалась здесь миниатюра «Танцующей вакханки» — единственный след пребывания в этой комнате самой Кэрол. Все остальное она унаследовала от прежних поколений учащихся.
Для нее этот трактат об улучшении жизни в городках был как бы частью окружающего ее мещанского быта. Но вдруг она перестала отвлекаться, целиком ушла в книгу и прочла ее до половины, прежде чем трехчасовой звонок позвал ее на урок английской истории.
Она вздохнула. «Вот и дело для меня после колледжа! Я примусь за какой-нибудь из этих городков в прериях и сделаю его прекрасным. Буду его вдохновительницей. Для этого, пожалуй, всего проще стать учительницей… но не такой учительницей, как они… Я не хочу тупой зубрежки… Почему на Лонг-Айленде все пригороды можно было превратить в сады? И почему ни одна душа не подумала о безобразных городишках, здесь, на Северо-Западе? Тут знают только молитвенные собрания да детские библиотеки. Я заставлю разбить в городе бульвар, построить изящные коттеджи и проложить красивую Главную улицу».
С торжествующим видом сидела она на уроке, представлявшем собой типичное для Блоджета состязание между скучным преподавателем и непослушными двадцатилетними детьми. Победителем выходил преподаватель, так как его противникам приходилось отвечать на вопросы, тогда как их коварные ловушки он всегда мог обойти встречным вопросом: «А вы справлялись об этом в библиотеке? Нет? Тогда, может, попробуете справиться?»
