…Во-первых, русские вооруженные силы, несомненно, пострадали в результате недавних чисток. Установление политического контроля в вооруженных силах в результате привело к системе дублирования. Присущее русским стремление уклоняться от ответственности в условиях этой системы проявилось в полной мере и отразилось на дисциплине, которая раньше была хорошей, а теперь стала посредственной. Более того, ее прямым результатом стало исчезновение немногих опытных командиров, имевшихся в СССР.
…Во-вторых, в определенной мере вводит в заблуждение количественный состав вооруженных сил России. На бумаге эти цифры выглядят внушительными, но нельзя не принимать во внимание почти непреодолимых трудностей в обеспечении этих крупных сил на поле боя из-за недостаточных запасов и плохих коммуникаций».
Как видим, британский генштаб по вполне понятным причинам был более критичен, чем нарком обороны. По таким же причинам английские генералы склонялись к недооценке возможностей Красной Армии, а в цифровых данных явно ошибались. Где же находилась истина?
Конечно, Красная Армия была одной из крупнейших и сильнейших в Европе. Даже если делать скидку на технические несовершенства, связанные с явным отставанием советской промышленности, особенно — средств транспорта, и добавить несовершенства, унаследованные от эпохи гражданской войны (трогательную верность «коннице Буденного»), все же советские вооруженные силы в то время находились на подъеме. Бои с японской армией на озере Хасан, успешные действия советских летчиков и танкистов в Испании укрепляли ощущение мощи. На мой взгляд, нельзя не учитывать безусловно высокого морального уровня армии, которая тогда действительно была любимицей народа. Как прямая наследница победителей в гражданской войне и борьбе с интервентами, носительница идей пролетарской солидарности, РККА, ее командиры пользовались непререкаемым авторитетом.
Сломали ли этот уровень события «1937-го»? И неужели Сталин был самоубийцей, лишая себя столь важного внутри — и внешнеполитического орудия? Такой вопрос задавали себе тогда многие, в том числе Гитлер. Сохранилось одно его прелюбопытное высказывание о репрессиях в Красной Армии, сделанное в узком кругу: «Не уничтожают офицеров, когда хотят вести войну». В этом суждении много верного. Для Сталина в 1936-1937 годах не было нужды думать о войне. Он тогда прекрасно знал, что потрясающие признания «троцкистско-бухаринских шпионов» о нацистских планах немедленного захвата Украины и тому подобное были вложены в угоду вождю в уста сталинским жертвам во время следствия с применением «специальных средств». Я уверен, что в то время военная и иная разведка информировала советское руководство о «порядке» целей агрессии, о которых Гитлер рассуждал на известном нам совещании 5 ноября 1937 года («протокол Хоссбаха»). Сталин же прекрасно понимал, что для создания нужной ему обстановки внутри страны ему необходима «внешняя опасность». Сейчас известно, что еще в 1930 году, когда готовился первый из долгой серии процессов — дело «Промпартии», он давал указания начальнику ОГПУ В. Менжинскому о необходимости получения от подсудимых показаний насчет их «связи с разведками» и подготовки империалистическими державами нападения на Советский Союз.
Именно потому, что Сталин в 1936-1937 годах знал об отсутствии непосредственной угрозы на западных границах СССР, он мог провести свои инквизиционные меры. В такой же степени отсутствовали у советского руководства какие-либо наступательные замыслы (кстати, те же британские начальники штабов в своих заключениях от 18 марта и 24 апреля 1939 года констатировали, что Красная Армия способна сейчас вести только оборонительные бои и не сможет вести наступательные операции).
Но это в тридцать седьмом. Обстановка в 1939 году была иной. Уже бушевала — по констатации самого Сталина — империалистическая война. Уже был Хасан. Уже была наполовину проглочена Чехословакия. К этому времени пик репрессий в Красной Армии уже миновал, как и в других сферах общественной жизни, и руководство Красной Армии было вынуждено заняться восстановлением нанесенного им самим же урона боеспособности и уровню командного состава. Разумеется, в речах Ворошилова, Буденного, Мехлиса все это подавалось в триумфальных тонах, восхваляющих «мудрость» сталинских чисток и последовавшего за ними «укрепления» РККА. Но в тех же речах возникали такие «вариации», которые на первый — и особенно на сегодняшний — взгляд кажутся парадоксальными.
