Правда, у «издревле» подозрительного к всяким империалистическим интригам и проискам Сталина скепсис давал себя знать. Сохранился обмен записками между Сталиным и Чичериным, строившим радужные планы использования богатых стран Запада в интересах советского государства и будущей всемирной революции. Сталин писал:
«Одни изучают, другие играют, третьи просто кривляются. Если все это принять за чистую монету, как это делает т. Чичерин, можно запутаться вконец. Одно ясно во всяком случае, что для серьезных деловых комбинаций с немцами или англичанами время еще не настало (оно только настает).
И. Сталин. 30.XI. 1921 г..»
Но вскоре это время настало, — когда самые крупные немецкие фирмы того времени проявили интерес к русскому рынку. Еще до Рапалло, а именно осенью 1921 года, Берлин по решению Политбюро ЦК РКП(б) посетил Леонид Красин (он тогда был наркомом по делам торговли и промышленности РСФСР) для ведения секретных переговоров с немецкими банкирами и промышленниками, в том числе об организации в России военной промышленности для удовлетворения запрещенных в Версале потребностей рейхсвера. Сталин был полностью в курсе переговоров Красина в Берлине. Уже тогда вырисовывались контуры будущей международной конференции, в которой примет участие молодая Российская советская республика. Посетив Германию, другой член ЦК, Карл Радек, докладывал Ленину (с докладом был ознакомлен и Сталин). Он считал, что необходимо:
«1. Не выжидание Генуэзской конференции, а продолжение нашей работы сепаратных переговоров, деловых сделок и разъяснения нашей точки зрения.
2. Работая на соглашение с Англией и Германией, избегать обострения отношений с Францией, ибо оно усилит нашу зависимость от Англии, затруднит давление на Германию.
3. В Генуе надо выступить с реалистической платформой, намечающей в общих рамках фактические пределы наших уступок: не цыганский торг с надеждой всех обмануть, а крупная политика игры сравнительно открытыми картами, которые всегда в исторических поворотах момента оказывались наиболее уместны.
4. Предложение деловитой программы ближайших шагов для восстановления русского хозяйства.
5. Идти на реальную сделку, не избегая срыва, если капиталистический мир будет посягать на суверенные права Советской России и пытаться наложить на нее тяготы, относительно которых мы убеждены, что мы не в состоянии будем их нести.»
Радек, выступая за соглашение с Германией, писал:
«На ближайший исторический период мы наиболее зависимы от Англии и наиболее нуждаемся в Германии. Англо-германо-русские отношения являются столпом нашей политики до момента привлечения Америки и когда в состоянии будем комбинировать на русской почве американский капитал с германским техническим аппаратом. Но мы можем уменьшить нашу зависимость от Англии и иметь средство давления на Германию, по возможности избегая ангажировки против Франции. Самым лучшим средством к этому было бы предварительное соглашение с Францией о том, чего она от нас требует и что она может дать. Этого соглашения путем сепаратных переговоров мы не достигли, и, если Генуэзская конференция не будет на значительное время отсрочена, мы этого соглашения достичь не сумеем».
Автору книги в 50-е годы не раз пришлось беседовать с человеком, который представлял собой своеобразный исторический раритет. Его имя — Николай Николаевич Любимов. Профессор Московского государственного института международных отношений, доктор экономических наук, крупнейший специалист по международным финансовым вопросам. Любимов — единственный из остававшихся тогда в живых советских участников Генуэзской конференции 1922 года.
В далеком 1922 году Любимов, молодой профессор Московского университета, был привлечен Лениным и Чичериным для разработки гениального по простоте замысла, но сложного по составлению документа — финансовых контрпретензий Советской России к державам Антанты. Не было секретом, что в Генуе Ллойд Джордж и Барту хотели «задушить» Россию своими финансовыми претензиями по старым царским долгам, и поэтому Ленин решил, что советской стороне надо подготовить свой ответ.
