Ну скажем, отсутствие следов Анны-Антиопы в интернете. Нужно быть полным идиотом, чтобы предположить, что это является следствием кропотливых действий злокозненного суслика. На самом же деле никто не затирал никаких следов, никто не обнулял данных отдела кадров: их попросту не существовало никогда — ни следов, ни данных, никогда, как и самой Анны Гиршуни! Ни ее, ни нежной подруги жизни Машеньки!
Правда же заключалась в том, что Аркадий Гиршуни был один как перст — ни жены, ни детей, ни семьи. Он все это изобрел, понимаете? Все, до последней детали! Хотя нет, видимо, какие-то детали он все же извлек из того, что именуется реальностью: из детских воспоминаний о красивой девочке-соседке, из газетных репортажей, из чужих судеб. Он тащил в свое ужасающее сиротство все, что попадало под руку, добавлял изломанные, затоптанные чужими ногами конструкции собственных несбывшихся надежд и скреплял этот разномастный стройматериал клеем боли и отчаяния. В итоге выходило крепко — во всяком случае, достаточно для того, чтобы я поверил.
Достаточно — для того, чтобы ему самому было с кем жить, кого любить, о ком заботиться. Я вспомнил странный сон о батарейках, который Гиршуни описывал в одной из своих записей. Его придуманные близкие были совсем как живые, со своим характером, со своим прошлым и будущим. Они разговаривали, общались, обижались на него и друг на друга. Все серьезно, все по-настоящему — если только не забывать вовремя менять батарейки. А забудешь — пиши пропало, заметет снегом, поминай как звали…
— Но почему, почему? Почему было не взять то же самое из жизни — из того, что он сам когда-то назвал «кажущейся действительностью»?
— Да потому, что там ничего этого нет, вот почему! Там нет ни жизни, ни любви, ни даже самой простой радости, понимаешь?
— А что же тогда есть?
— Есть ложь, и фальшь, и пошлость, и грубая сила, и гогочущее хамство, и бесчувственное себялюбие, и самодовольная глупость, и снова ложь, ложь, ложь, особенно гадостная на сияющем фоне прекрасного, правдивого, полного чудес мира. Удивительно ли, что Гиршуни выбрал судьбу не человека, а суслика?
— Выбрал? Да кто его спрашивал? Его вынудили, выкинули, изгнали… у него и фамилия такая, подходящая: «меня изгнали»…
Так я сидел перед чайником, чифирил, разговаривая сам с собой, думал, что делать дальше. Предыдущее, в муках выношенное решение подождать демобилизации Анны Гиршуни потеряло свою актуальность по причине отсутствия упомянутой Анны не только в армии, но и в природе вообще. При всей симпатии к гиршуниным бедам, нельзя было отрицать, что в нынешнем своем состоянии он представлял угрозу для большинства людей, которых условно можно назвать «нормальными». Поди знай, когда Милонгера вновь выйдет на свою охоту… Опасного суслика следовало изолировать, и чем скорее, тем лучше.
Вопрос лишь — как это оформить? Поразмыслив, я пришел к выводу, что нужно дать Гиршуни шанс — так будет честнее. Я не пойду в полицию, не поговорив предварительно с ним. Возможно, у него есть что сказать в свое оправдание. Хотя навряд ли он сможет сообщить что-то новое, такое, о чем я уже не подумал бы. Возможно, он попросит, чтобы я дал ему время скрыться. И возможно, я так и поступлю. В конце концов, не такой он дурак, чтобы спустить с цепи свою Милонгеру, зная, что ее инкогнито раскрыто. Возможно, он станет мне угрожать. Но чем? Что он сможет сделать там, на работе, в окружении десятков свидетелей?
