— Помогли, — всё же ответила я и беззаботно улыбнулась. Конечно, насколько это у меня получилось при таком известии. — А эти слухи можно где-то прочитать? Или это сведения из тайных клановых хранилищ, куда по неосторожности вам дали доступ или вы сами проникли во второй ипостаси, никого не спрашивая?
— Да нет, какие тайные клановые хранилища? — рассмеялся Николай. — Если они и существуют, туда даже муха не пролетит, а уж хомяк не проползёт точно.
— Муха? Есть оборотни-мухи?
— Откуда? — Николай расхохотался в голос. — Придумаете же, оборотни-мухи! Нет, это, конечно, было бы здорово для нашей разведки, но увы, оборачиваются только теплокровные.
— Это радует. А то прихлопнешь ненароком комара, а потом тебя обвинят в убийстве с особой жестокостью.
— Почему с особой жестокостью?
— Потому что если от живого существа остаётся кровавая лепёшка, то это точно — с особой жестокостью. Николай, а что вы думаете о княгине Рысьиной? Она склонна к необдуманным поступкам?
— Напротив, она довольно расчётливая… дама.
Пауза перед последним словом была весьма характерна, словно мой собеседник уже проговорил про себя слово «стерва» и искал ему вежливую замену.
— Интересы ваших кланов где-то пересекались? — не удержалась я.
— Пересекались. Но наши интересы остались при нас, если вы вдруг об этом переживаете. Лиза, мы приехали.
Я не сразу поняла, что приехали мы к дому Владимира Викентьевича. Даже разочарование ощутила от того, что поездка уже завершена, а с ней закончен и столь познавательный разговор. Николай вышел из машины, открыл дверцу с моей стороны и даже руку подал, чтобы помочь выйти. Наверное, надоела я ему с расспросами, но я не выяснила ещё и сотой части того, что меня волнует. Да и там, где что-то выяснила, лишь появились новые вопросы, ответы на которые мне, скорее всего, не даст не только Николай, но и Владимир Викентьевич.
У дверей в дом мы остановились, и я уже протянула руку к звонку, когда Николай неожиданно спросил:
— Лиза, а вы помните, что такое синематограф?
— Синематограф?
Слово показалось знакомым, но несколько архаичным.
— Это движущиеся фотографии. Тоже в некотором роде магия. Приглашаю вас сходить завтра.
Приглашение оказалось столь неожиданным, что я растерялась. У меня даже не было уверенности, что я правильно поняла Николая.
— Ольга будет рада. Она наверняка любит синематограф, — осторожно ответила я, прижимая шкатулку с семейными ценностями, взятую из разгромленной квартиры, так, словно рассчитывала на дополнительную защиту с её стороны.
— Лиза, я приглашаю только вас, без подруги. — Николай стоял совсем рядом, так, что мне, чтобы смотреть ему в лицо, приходилось задирать голову. Неправильный какой-то хомяк. И вообще, всё здесь неправильное, словно сон. Чудной сон. — Так как, пойдёте?
Промелькнула мысль, что Рысьина будет весьма недовольна, появись я в компании представителя другого клана, но из своего она меня выставила, так что диктовать условия не может. Но ведь это приглашение — нечто больше, чем просто сходить в кино? Вряд ли Николай думает только о том, как бы восстановить пробелы в моей памяти…
— Лиза? Никаких обязательств на себя вы не принимаете, если вы этого опасаетесь.
— Я не этого опасаюсь.
— А чего?
Не отвечать же, что опасаюсь, не будет ли проблем у Хомяковых с Рысьиными? Создавалось впечатление, что у княгини есть на меня какие-то планы и она будет весьма недовольна, нарушь их кто-то. Но скажи я такое Николаю, он только оскорбится, правды всё равно не ответит. В конце концов, он — взрослый мальчик, понимает, что делает.
— Хорошо, я пойду, — решилась я и сразу позвонила.
Горничная открыла тут же, словно только и ожидала, когда я наконец проявлюсь за дверью. Подслушивала наш разговор? Весьма вероятно, учитывая явное неодобрение, относящееся к моему спутнику. Нет, сказано ничего не было, но взгляд она Николаю подарила такой, словно сейчас её глазами на нас смотрела сама княгиня Рысьина. Мне вдруг стало ужасно смешно, я повернулась и протянула руку Николаю для прощания, и для меня стало полнейшей неожиданностью, когда он её не пожал, как я почему-то ожидала, а поцеловал. Я почувствовала, что краснею, и бросилась в дом, словно от чего-то спасалась. Дверь за моей спиной захлопнулась с таким звуком, как будто горничная очень хотела что-то прищемить визитёру. Надеюсь, хомяки — звери увёртливые, дверью их просто так не пришибёшь…
