Дубэ почувствовала, как холодный пот течет у нее по спине. Все, о чем рассказывал Иешоль, она видела, чувствовала и испытала в те ужасные дни, которые она недавно пережила.
Она подняла разгневанный взгляд на Иешоля, неподвижно стоявшего на месте.
— Как ты мог сделать такое… как ты смог такое замыслить…
Слова застревали у нее в горле.
— Во славу Тенаара. Когда ты будешь с нами, ты тоже это поймешь.
Дубэ смотрела в пол. Ей не хватало воздуха в этой конуре, она уже чувствовала себя погибшей.
— Комната тебе уже приготовлена, она здесь, за дверью. В первый день ты будешь испытывать боль, потому что смерть, которая живет здесь, — это пища зверя, но мы дадим тебе снадобье, и тебе сразу станет лучше. Между спасением и страшной смертью есть только одна дверь, Дубэ, и она — здесь. Дело за тобой: да или нет?
Взволнованная Дубэ снова опустила глаза. Потом она выпрямилась и закуталась в плащ.
— Сейчас я не могу решить.
— Как хочешь. Ты знаешь, где мы находимся, и знаешь, что тебя ждет, если ты скажешь «нет».
Дубэ вырвала кинжал из стола, подождала, пока Иешоль откроет дверь и выведет ее из комнаты.
— Подумай как следует, Дубэ, подумай, — повторил он в последний раз, как только они вошли в алтарь.
Молящаяся женщина оставалась на прежнем месте, все было как прежде, и все показалось ей невыносимым.
Дубэ повернулась, ускоряя шаг, пошла из святилища и, наконец, выбежала из него.
Первым побуждением было уйти отсюда далеко, снова убежать в Землю Солнца. В отчаянии Дубэ бежала, не останавливаясь ни на минуту, на пределе сил, пока не увидела розовеющую зарю впереди, пока не увидела, как исчезает Земля Ночи.
Она обессилела, рана болела. Дубэ отлично понимала свою неосторожность, понимала, что таким образом она только навредила себе, но все эти дни над разумом преобладал страх — слепой и холодный. Именно поэтому ей следовало вернуться домой. Вернуться домой, чтобы все забыть.
За пять дней пройдя обратный путь, она пришла наконец домой.
Ей казалось, что она снова стала ребенком и все страхи ее детства снова вернулись к ней.
«Как будто бы Учителя и не было, как будто я все еще разыскиваю Сельву и своих родителей».
Она вбежала в пещеру, и ей показалось, что она почувствовала себя лучше, вдохнув запах плесени. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.
Снова оказавшись дома, в одиночестве, она постепенно взяла себя в руки. Несколько дней Дубэ лечилась. Рана была красной, распухшей, воспаленной. Она использовала только мазь Тори. Пока организм выздоравливал, мускулы расслаблялись, а кожа на спине снова становилась розовой и эластичной, Дубэ размышляла.
Она провела долгие часы в размышлениях у Темного ручья. Однажды на рассвете Дубэ проснулась и почувствовала, что воздух стал другим, даже его плотность изменилась. Хотя светило солнце, его лучи не проходили сквозь толщу холода, опустившегося на землю. Наступила зима. Но Дубэ не боялась холода, напротив, искала его: она отправлялась ночью к источнику в одной рубашке, набросив сверху только плащ.
Она должна была вновь обрести связь с миром, почувствовать ладонями голую землю. Когда, после всех ее усилий, чувства уходили прочь, она могла действительно трезво размышлять.
Только у Гильдии было противоядие. Даже Магара ничего не могла поделать. Дубэ прекрасно знала, что магия Гильдии была особенной. Об этом ей рассказывал Учитель. Речь шла о запрещенных заклинаниях, о злой магии, в основе которой лежало извращение законов природы. Эта магия основывалась на смерти. Именно эти заклинания были взяты на вооружение, переделаны и возрождены теми, кто исповедовал веру в Тенаара. Ходили слухи (особенно в Земле Дней), что Гильдия, вероятно, была единственным настоящим хранилищем самой темной эльфийской магии.
Слова Иешоля все еще звучали в ее ушах, и по ночам она только и могла думать, что о бойне на лужайке. И так — без конца, что было хуже любой смерти. Она снова убивала, хотя изо всех сил старалась не попасть, бойня продолжалась в ее воображении, и от этого разум приходил в смятение. Все шло именно так, как предсказывал Иешоль, и она не могла этого перенести. Все чаще она думала, что у нее нет выбора.
