— Мы были связаны только по работе. И никогда не было ничего другого.
— Неправда, не только!
Он вскочил.
Дубэ почувствовала, как в глубине души что-то шевельнулось. Ей было тяжело порывать со всей своей жизнью, а Дженна был ее частью. И она когда-то давала себе слово, что больше ничего не случится, если она будет привязана к кому-то, подружится с кем-нибудь.
— Мне самой нелегко бросить все, чтобы начать новую жизнь, но я должна сделать это, иначе я умру.
— Тем более ты нуждаешься во мне.
Дубэ грустно улыбнулась:
— Уходи и забудь обо всем. Я уже сказала тебе тогда вечером: ты не можешь понять меня, такие, как я, — конченые люди.
Дженна сжал кулаки так, что они побелели.
— Я не дам тебе так уйти.
Он быстро, с поспешностью неопытного юноши, положил руки ей на плечи, неловко прижался губами к ее губам. Это было так неожиданно, что Дубэ не смогла сопротивляться. Она ощутила дрожащие губы на своих губах, и ее охватили воспоминания. Перед ней проплывали нежные и страшные воспоминания — чьи-то лица, смущавшие ее. Она оттолкнула Дженну.
Они стояли друг перед другом, Дженна опустил глаза, покраснел, как никогда раньше, а побледневшая Дубэ смотрела на него, не в силах выделить его лицо из череды других воспоминаний.
— Я никогда тебя не любила, — только и сказала она с леденящей жестокостью.
— А я — любил…
Дубэ подошла к нему, положила руку на плечо. Она понимала. Слишком хорошо.
Дженна был ошеломлен, у него блестели глаза. Дубэ вышла с ним из пещеры, и они пошли по дороге к лесу. Они шли рядом, ничего не говоря. Далеко в горах раздавался мрачный крик совы.
«Это кончается моя жизнь, как много раз случалось раньше».
Она остановилась.
— Прощай, Дженна.
У него не хватило смелости взглянуть на Дубэ.
— Я не могу так…
— Однако все кончено. Возвращайся домой.
И Дубэ оставила его одного в лесу. Время уже пришло. Эта ночь должна была стать последней в ее прошлой жизни.
Она ушла на рассвете, взяв с собой оружие, среди прочего — кинжал, которым очень дорожила, и немного вещей.
Дубэ посмотрела на кинжал совсем не так, как раньше, и похолодела.
«Мне снова придется использовать его».
Она так надеялась, что этот момент никогда не настанет.
Она взяла с собой сменную одежду и какое-то пропитание в дорогу. Но оставила все остальное в пещере. Дубэ не знала почему: может быть, надеялась, что однажды вернется в свое жилище? Она повернулась спиной к этому дому, который так любила, и больше не оглядывалась.
В пути провела пять дней, как в прошлый раз, когда шла в храм. Можно было бы поторопиться и прийти раньше, но думала, что, вероятно, это последняя возможность оставаться на воле так долго, и хотела воспользоваться случаем. Она хотела унести с собой запахи зимы, до того как перестанет существовать время, а она сама окажется пленницей лабиринтов, выбитых в скале.
Ей хотелось стереть из памяти тяжкое и печальное воспоминание о Дженне, который поцеловал ее и хотел этим странным поступком привязать Дубэ к себе и к Земле Солнца — ее, не имевшую никаких привязанностей.
Она вошла в храм в полдень. Над Землей Ночи стояла густая тьма, царил пронизывающий холод. Ветер проникал в храм, свистел под сводами святилища, мрачно звенел вокруг статуи Тенаара. Сегодня на скамьях не было никого. Дубэ была одна. Но она знала, что Иешоль ждет ее. Она прикоснулась рукой к колонне, почувствовала острые края черного кристалла, впивающиеся в кожу. Капля крови потекла по колонне. Боль заставила ее прийти в себя, напомнила ей о неизбежности того, что она собиралась сделать.
Она сжала в кулак пораненную руку, и еще одна капля крови упала на землю.
Дубэ направилась к одинокой статуе, нажала на известный ей выступ, стала ждать.
Появился Иешоль, облаченный в красную тунику. Он улыбался с плохо скрываемым удовлетворением.
— Ты не должна была так долго раздумывать…
Дубэ не ответила. Она отдала бы все, что угодно, чтобы стереть эту мерзкую улыбку с его лица, но ее жизнь теперь была в руках этого ублюдка, она сделала свой выбор, а этот выбор не предусматривал смерти Иешоля. Иешоль, должно быть, о чем-то догадался, поэтому сразу приступил к делу:
