Она провела руками по стене, постучала кулаками по каждому кирпичу, чтобы услышать необычный звук, приложила ухо к стене. Казалось, ничто не сдвинулось с места.
Отчаяние нарастало, но Дубэ пыталась сдерживать его. Она решилась прибегнуть к силе и стала нажимать на все кирпичи по очереди.
Ничего. Тогда она перешла к стене, стоявшей за ее спиной. Ничего. Множество тайн, но она не разгадала их вовремя. Пройдет час, может, два, и кто-нибудь ее обнаружит.
Нет, проклятье, нет!
Если не в стене, то в каком-то другом месте? Она лихорадочно оглядывалась по сторонам. Не было выступов, кнопок — ничего. Только факел…
Она остановилась.
Потрогала крепление факела. Оно обжигало, но не настолько, чтобы его нельзя было трогать. Дубэ сжала ручку, дернула — и стена открылась. Дубэ бросилась в отверстие. Бегом она пробежала по тому же пути и вернулась к себе в комнату. Только оказавшись в кровати, она почувствовала себя в некоторой безопасности. Она вглядывалась во тьму, лежа с открытыми глазами.
Ей было о чем поразмыслить, о чем-то очень важном…
Значит, Иешоль ночью не спит и проводит часы в библиотеке. Зачем? И что за книга была у него в руке?
Следующим вечером она была вынуждена бездействовать. Ей надо было поговорить с Лонерином.
Глубокой ночью она нашла его в спальне, подошла тихо, так, что ее никто не заметил, даже сам юноша, продолжавший спать мертвым сном.
Когда Дубэ потрясла его за плечо, он вздрогнул и вскочил.
— Спокойно, — прошептала она.
— Это ты… а я думал, что призрак, и…
— Сейчас не до снов, — отрезала Дубэ и рассказала ему о своем ночном путешествии.
Лонерин выслушал все очень внимательно.
— Каков следующий шаг? — спросил он, наконец.
— Проникнуть в комнаты Иешоля.
Лонерин вытаращил глаза.
— А как ты думаешь это сделать?
— Днем он обычно работает в своем кабинете на первом уровне, и его не будет в комнате. В любом случае надо изучить его передвижения. Но у меня должен быть подходящий предлог, чтобы не прийти на ежедневные занятия. И тут в игру вступаешь ты.
Лонерин тут же насторожился.
— Ботанику я знаю, пожалуй, неплохо. И знаю, какие травы лежат в основе ваших снадобий. Мне достаточно, чтобы ты сказал мне, как приготовить лекарство, которое может изменить мой облик.
— Твой план мне не слишком понятен…
— Ты дашь мне рецепт, я выйду и найду ингредиенты. Я могу это сделать, так как мне поручено дело, которое я должна довести до конца в течение месяца. Я выйду отсюда, найду все, что тебе нужно, вернусь в другом обличье, не важно в каком, так как на голове у меня будет капюшон. Важно, чтобы мой облик сильно отличался от нынешнего. Пусть это будет, скажем, мужское лицо. Я вернусь в Дом, спущусь вниз и войду в комнату Иешоля.
Лонерин посмотрел на нее с восхищением и озабоченностью.
— Это слишком большой риск…
— Я приговорена к смерти. Поэтому мне можно рисковать.
Ее голос был ледяным, резким, уверенным.
Лонерин кивнул:
— Хорошо. Это я должен был бы рискнуть, но…
Дубэ подняла руку.
— Скажи мне, как приготовить снадобье.
— Мне нечем писать…
— Я запомню. У меня отличная память, это — составная часть моей подготовки.
Лонерин подробно рассказал ей об ингредиентах и количестве. Когда Лонерин закончил, она собралась уходить. Юноша остановил ее:
— Опиши книгу, которую нес Иешоль.
— Это был толстый старый фолиант черного цвета, с медными накладками и красным пятиконечным знаком.
Лонерин, казалось, задумался.
— Ты знаешь эту книгу?
— Не знаю, но по твоему описанию выходит, что это книга запретной магии. Это древняя книга, говорят, что в библиотеке Тиранно таких было много.
Дубэ почувствовала, как холодок пополз по ее спине.
— Насколько древней она тебе показалась?
— Не знаю… очень старая… и плохо сохранившаяся.
Наступила тишина. Дубэ знала, что ей пора идти, что риск быть обнаруженной здесь возрастает с каждой минутой. Но она понимала, что Лонерин должен о чем-то рассказать.
— Гильдия почитает Астера, как пророка.
Глаза Лонерина округлились от страха.
— Что это значит?
— Согласно их учению, Астер был провозвестником Тенаара, самого великого бога, и весь тот ужас, что он принес, был лишь попыткой приблизить времена прихода Тенаара. Поэтому в Доме повсюду стоят его статуи.
