Здесь Юровский указал на соседнюю комнату и объявил, что придется подождать, пока будут поданы автомобили.
Это была пустая полуподвальная комната длиною в 5,5 и шириной в 4,5 м. Справа от двери виднелось небольшое, с толстой железной решеткой окно на уровне земли, выходящее тоже на Вознесенский переулок.
Дверь в противоположной от входа восточной стене была заперта. Все стояли лицом к передней, через которую вошли.
«Романовы, — как пишет в своей записке Я. Юровский, — ни о чем не догадывались».
— Что же, и стула нет? — спросила Александра Федоровна. — Разве и сесть нельзя?
Юровский — вот она, чекистская гуманность! — приказал принести три стула.
Государь сел посреди комнаты и, посадив рядом царевича Алексея, обнял его правой рукой.
Сзади наследника встал доктор Боткин.
Государыня села по левую руку от государя, ближе к окну.
С этой же стороны, ближе к окну, стояла великая княжна Анастасия Николаевна, а в углу за нею — Анна Демидова.
За стулом государыни встала великая княжна Татьяна Николаевна, чуть сбоку — Ольга Николаевна и Мария Николаевна. Тут же стоял А. Трупп, державший плед для Наследника.
В дальнем левом от двери углу — повар Харитонов.
В 1 час 15 минут ночи за окном послышался шум мотора грузовика, присланного для перевозки тел, и тут же из соседней комнаты с наганами в руках вошли убийцы с нерусскими лицами…
В этой книге мы уже говорили, что от словосочетания нерусский чекист для нас за версту несет тавтологией. Однако эти чекисты даже и к народам, населяющим Российскую империю, не принадлежали.
Повторим еще раз эти имена…
Лаонс Горват, Анзельм Фишер, Изидор Эдельштейн, Эмиль Фекете, Имре Надь, Виктор Гринфельд, Андреас Вергази.
Семеро должны были расстрелять семь членов царской семьи.
Четверо местных палачей — Юровский включил в команду особого назначения еще Никулина, Павла Медведева, Степана Ваганова — должны были убивать доктора Е.С. Боткина, комнатную девушку А.С. Демидову, лакея А.Е. Труппа и повара И.М. Харитонова.
Однако в последний момент Юровский изменил план и велел Горвату, который должен был стрелять в Николая II, стрелять в Боткина.
Государя он взял себе.
Послушал ли Лаонс Горват Янкеля Хаимовича, неизвестно.
Возможно, что, как было ему приказано ранее, он стрелял в православного царя. Во всяком случае, получилось так, что император был убит сразу, а Боткина после первых выстрелов пришлось достреливать…
— Граждане цари! — войдя в комнату и надувая щеки, сказал Янкель Хаимович. — Ввиду того, что ваша родня в Европе продолжает наступление на Советскую Россию, Уралисполком постановил вас расстрелять!
Государь не сразу понял смысл сказанного. Он привстал со стула.
— Что? Что? — переспросил он.
Вместо ответа Янкель Юровский в упор выстрелил в государя.
Следом раздались еще десять выстрелов.
Сраженный пулей Алексей Николаевич застонал, и один из чекистов ударил его сапогом в висок, а Юровский, приставив револьвер к уху мальчика, выстрелил два раза подряд.
Пришлось достреливать Боткина и царевен.
Раненую Анастасию Николаевну добивали штыками.
Добивали штыками и горничную Демидову.
«Один из товарищей вонзил ей в грудь штык американской винтовки “винчестер”. Штык был тупой и грудь не пронзил».
Все оказалось залито кровью.
В крови были лица и одежда убитых, кровь стояла лужами на полу, брызгами и пятнами покрывала стены.
«Вся процедура, — как сказано в «Записке Юровского», — считая проверку (щупанье пульса и т.д.) взяла минут двадцать. Потом стали выносить трупы и укладывать в автомобиль, выстланный сукном, чтоб не протекала кровь. Тут начались кражи: пришлось поставить трех надежных товарищей для охраны трупов».
Тем временем нерусские чекисты из расстрельной команды, то ли хулиганя, то ли исполняя обряд, выводили на стенах разные надписи[46]:
«….на южной стене надпись на немецком языке:
Belsatzar ward in selbiger Nacht
Von seinen Knechten umgebracht[47].
Это 21-я строфа известного произведения немецкого поэта Гейне “Belsazar”. Она отличается от подлинной строфы у Гейне отсутствием очень маленького слова: “aber”, т.е. “но все-таки”.
Когда читаешь это произведение в подлиннике, становится ясным, почему выкинуто это слово. У Гейне 21-я строфа — противоположение предыдущей 20-й строфе. Следующая за ней и связана с предыдущей словом “aber”. Здесь надпись выражает самостоятельную мысль. Слово “aber” здесь неуместно.
