Эти мысли не давали покоя католикосу.
— Неужели мы и здесь не в безопасности? — обратился он к епископу.
— В безопасности, доколь десница господня осеняет нас, — ответил тот.
— Но осеняет ли?
— Нам, смертным, это неизвестно. Можно только надеяться, что среди многочисленной братии найдутся безгрешные, благодаря которым господь избавит нас от бед.
«Если найдутся там десять, не погублю и десяти ради», — так сказал ангел божий Аврааму, когда шел разрушать Содом. Но найдутся ли среди нас десять праведников?..
Не успел патриарх произнести последние слова, как со стороны Цамакаберда показался плот, плывущий к острову.
— Кто это пожаловал к нам в такую рань? — спросил католикос.
— Вероятно, богомольцы.
Но католикос, которого беспокоило любое движение вокруг острова, сейчас же вернулся в свои покои, поручив епископу выяснить, кто едет.
Через полчаса служитель патриарших покоев в Двине, диакон Теодорос, был принят католикосом. Он сообщил, что военачальник Бешир с большим войском идет на Севан.
Католикос побледнел.
— И здесь нет мне покоя? — воскликнул испуганно он и, обратившись к епископу Сааку, сказал:
— Видишь, владыка? Значит, среди нас нет даже и десяти праведников!
— Может быть. Но мне кажется, что бог губит праведника вместе с нечестивым, как говорил Авраам.
— Кто же этот нечестивец?
— Как знать? Быть может, тот, кто считает себя праведником. Быть может, все эти бедствия ниспосланы на нас из-за какого-нибудь Онана[17].
— Но кто же этот Онан? Где он, скажи, и мы бросим его в озеро. Быть может, этим мы смирим гнев господен.
Епископ не ответил.
— Почему ты замолчал, владыка? — спросил католикос.
— Где этот Онан и кто он — мне неизвестно. Каждый человек, оглянувшись на свои деяния, может сказать, далек ли он от того, чтоб стать Онаном. Но я знаю одно: католикос должен удалиться с Севана, чтобы участь айриванских отцов не постигла и здешнее духовенство.
Католикос понял епископа и глубоко вздохнул.
— Значит, в моей стране нет угла, где бы я мог приклонить голову, — промолвил он и, обращаясь к диакону, спросил: — Что говорят обо мне в Двине?
— Твое решение, святейший владыка, никто не считает неблагоразумным, но говорят, что если бы ты оставался в своем престольном городе, востикан не осмелился бы тебя преследовать.
— В моем престольном городе? Хорошо. Через два дня я буду там. За два дня мы доедем, как ты думаешь, владыка? — обратился патриарх к епископу.
— В Двин?
— Нет, в крепость Бюракан. Это ведь тоже мой престольный город. Недалеко оттуда и кафедральный собор. Востикан знает, что Бюракан мое поместье, у меня там церковь и замок, где я провожу большую часть года.
— Мы можем прибыть в Бюракан через два дня.
— Тогда отправимся сегодня же. Пошлите гонца в Двин с сообщением, что католикос выехал из Севана. И враг оставит вас в покое.
В тот же день вечером католикос со своими приближенными выехал из Севана в крепость Бюракан. А через несколько дней посланцы католикоса вручили Нсыру послание патриарха и ценные дары. Католикос поздравлял востикана с прибытием и молился за его удачи. Делая ему подношения, он просил у востикана охранную грамоту для себя и своего престола. Так посоветовали католикосу монахи, находящиеся в Бюракане.
Этот шаг увенчался успехом. Востикан, умилостивленный не столько посланием католикоса, сколько дарами, вручил патриарху охранную грамоту, разрешив ему находиться, где он пожелает. Зная, что слово и грамота магометанского эмира не обеспечат ему безопасности в Двине, католикос выбрал себе для жительства поместье Бюракан. Но Бешир разгневался, когда он получил приказ Нсыра оставить в покое армянского католикоса. Он понял, что причиной «дружбы» Нсыра с католикосом были поднесенные востикану дары. Ему хотелось заполучить и свою долю.
Вернувшись с пустыми руками из Айриванка, Бешир решил во что бы то ни стало отомстить католикосу. Не зная, как ему быть, он обратился к главе арабского духовенства в Двине, который имел большое влияние на востикана. Тот обещал уничтожить грамоту Нсыра и снова вернуть Беширу право мести.
В то время как в Двине были озабочены происходящими переговорами, а армянский католикос мирно проводил зиму в Бюракане, сепух Ваграм и князь Марзпетуни ездили из крепости в крепость, от замка к замку. Но их апостольство проходило бесплодно, их увещевания не приносили желанных результатов. Агдзинский князь обещал дать свои войска царю в том случае, если его примеру последуют спарапет Ашот и царский брат Абас. Могский князь ставил условием, кроме них, участие царя Васпуракана. Ашот Деспот обещал вступить в союз, если царской грамотой к его княжеству присоединят пять араратских областей. Царский брат Абас не хотел участвовать в союзе, который будет воевать под знаменами Ашота Железного. По его мнению, Ашот был уже бессилен. Надо было препроводить его отдыхать в какую-нибудь крепость, а престол вручить законному наследнику, то есть самому Абасу. «Тогда, — говорил он, — не будет надобности в том, чтобы князь Геворг и сепух Ваграм выпрашивали войско у князей и старались бы их объединить. К храброму царю присоединятся все храбрецы».
