О, как это тяжко, как невыносимо!..
Амрам, который во время разговора встал с места, усталый от волнения, упал на постель и закрыл лицо руками. Прошло несколько минут.
За шатром послышалось ржание лошади.
Вошедший воин доложил, что к сепуху едет князь Бер.
Собеседники одновременно подняли головы. Когда воин вышел, Марзпетуни встал с места и, протянув руку Амраму, грустно сказал:
— Прощай, друг! Верно, богу не угодно на сей раз пожалеть наш народ, поэтому он так ожесточил твое сердце. Теперь мне остается одно — исполнить свой долг перед родиной и царем, и я его исполню.
— Иди с миром! С этой минуты мы враги. Ты вправе защищать своего царя. Я буду уважать тебя даже в ту минуту, когда ты вонзишь свой меч в мое сердце. Но я бы хотел, чтобы потомок благородного рода Марзпетуни был защитником более благородного царя…
— Что делать? Сейчас на престоле Ашот Железный, а я слуга престола и родины… Прощай!
Князь Геворг пожал руку Амрама и с тяжелым сердцем вышел из шатра. Амрам проводил его до выхода. Здесь Марзпетуни встретился с абхазским царевичем, князем Бером. Это был стройный, красивый юноша. Сойдя с лошади, он собирался войти в шатер.
Князь смерил его взглядом и, не приветствуя, прошел мимо.
«Презренные! Почуяли запах падали и налетели как коршуны. Подождите, мы еще встретимся с вами!..» — прошептал князь Геворг с горькой улыбкой и, пришпорив коня, выехал из стана. Езник последовал за ним.
Войско царя Ашота, состоявшее почти исключительно из конницы егеров, продвигалось к армянской границе. Передовые отряды достигли уже равнины, где кончались севордские леса и, сливаясь с речкой Дзорагет, бурливый Храм впадал в Куру. Здесь, расположившись на берегу реки, они готовились к наступлению.
Вот уже несколько дней, как девственные дзорагетские леса редели. Старые кедры и буковые деревья, подрубленные громадными секирами, падали со страшным треском, давя и ломая своими тяжелыми стволами молодые деревья и кусты. Пригнанные из окрестных деревень волы вереницей возили к берегу Куры гигантские бревна. Здесь егеры-паромщики связывали их ивовыми прутьями, сооружая из них огромные илоты, и спускали на воду. Когда число илотов достигло нескольких десятков, паромщики соединили их канатами и, привязав к забитым на берегу кольям, образовали надежный мост, по которому конница перешла армянскую границу.
Скоро подоспел и царь Ашот с тыловыми полками егеров. После однодневного отдыха он устроил смотр войскам. Конница, состоявшая из нескольких тысяч всадников, расположилась вдоль реки. Каждая часть имела своего полководца княжеского происхождения. Здесь были егеры, халды, куриалцы, мегрелы, абаски и храбрые обитатели долины Чороха. К ним присоединились армянские всадники из области Тайк. Таким образом у царя образовалась могучая конница, перед которой мятежники не смогли бы устоять.
Все это были сильные и мужественные воины, в железных латах, в больших шлемах с забралами. Они были вооружены дротиками, кольями и длинными алебардами. У каждого были небольшие щитки и тяжелые четырехугольные щиты, сабли и мечи. Имелись отряды лучников с большими луками и отравленными стрелами. Царь хотел удостовериться, соответствует ли грозный вид конницы ее военной подготовке и может ли она противостоять силе утикцев и севордцев. Проведенный смотр убедил его, что егеры заслуженно пользуются славой отличных воинов. Он был рад, что сможет в союзе с давними врагами абхазцев проучить князя Бера, приехавшего из Абхазии в Утик на помощь восставшим князьям.
Несмотря на то что поездка царя в страну егеров увенчалась успехом, тоска щемила сердце Ашота. Сознание, что он вступает в свою страну с чужими войсками, вступает для войны со своим народом, мучило царя. Еще одна мысль угнетала его; при нем не было хотя бы нескольких армянских князей, которые вместе с ванандскими телохранителями могли бы составить его свиту. Несмотря на это, царь старался казаться веселым и спокойным. Его беспокоило отсутствие Марзпетуни. В каком положении остальные области? Не вспыхнуло ли где-нибудь еще восстание? Не было ли нападений на его крепости?
