— И царь мог произнести эти слова?..
— Князь Васак с болью в сердце сам рассказал мне об этом.
— Так вот почему католикос взял у царя охранную грамоту для князя Васака!
— Да, князь Васак сказал его святейшеству: «Пока государь не даст клятвенного обещания, что доверяет мне как родному и верному человеку, ноги моей не будет во дворце». И католикос действительно взял с царя клятву. Только после этого князь Васак стал спокойно посещать дворец. Но неожиданно царь приказал заключить князя в крепость Каян. Услыхав об этом, я возмутился и написал царю, спрашивая его о причине опалы моего друга и его родственника. Вот что ответил мне царь, — и, не договорив, князь ударил в ладоши.
Вошел слуга.
— Позови сюда писца, — приказал князь.
Минуты через две вошел писец.
— Достань из моего ларца и принеси царское послание, перевязанное черной тесьмой и запечатанное воском.
Писец вышел и вскоре вернулся со свитком, который вручил князю Севада.
— Можешь идти, — сказал князь.
— Вскрой это послание и прочти его. Я не хочу, чтобы в твоем сердце осталась хоть тень сомнения, — сказал князь, передавая письмо Марзпетуни.
— Мне достаточно и твоего слова. Зачем нам рыться в старых пергаментах? — ответил Марзпетуни, стараясь уклониться от чтения царского послания.
— Нет, князь, ты близкий царю человек и мой искренний друг. Ты должен знать об истинных причинах нашей вражды. Тогда для пресечения зла ты, быть может, прибегнешь к более решительным мерам, чем поездка за советами к Сааку Севада.
— Если ты желаешь, я прочту, — сказал князь и, сломав печать, развернул пергамент.
— Читай вслух, я хочу еще раз послушать.
Князь прочел следующее:
«От Ашота Шааншаха, царя армянского,
владетелю Гардмана, князю Сааку Севада,
привет!
Получил твое дружеское послание, в котором ты просишь уведомить тебя о причине заключения в крепость Каян моего родственника и твоего друга Васака Сисакяна. Причину эту, как она ни прискорбна, я вынужден тебе сообщить, так как об этом просит меня отец моей царицы. Князя Васака я пленил и должен предать смертной казни за его недостойное поведение, которым он опорочил честь моего царского дома, будучи издавна в неподобающих отношениях с твоей дочерью и моей супругой. Я убедился лично в его преступлении и приказал заключить его в крепость, чтобы злом отплатить за зло. Не желая порочить перед миром честь царской семьи и имя могущественного гардманского князя, я объявил князя Васака участником заговора Абаса. Ты должен быть благодарен, что я так забочусь о сохранении чистоты твоего родового имени. А право наказать соучастницу князя Васака — твою дочь — я передаю тебе как справедливому отцу.
Ашот Второй, царь армянский».
Царское послание произвело на князя Марзпетуни удручающее впечатление. Царь в мгновение ока потерял для него все свое величие и стал простым, жалким человеком. Он никогда не поверил бы, что Ашот Железный только для того, чтобы скрыть свою преступную страсть, способен оклеветать невинную, добродетельную царицу, которую он, князь Марзпетуни, знал очень хорошо; более того, царь заключил в крепость беззаветно преданного родине князя Васака, обвинив его в не совершенных преступлениях!
— О чем ты думаешь, князь? — спросил Севада.
— Ни о чем.
— Это удивительно.
— Когда меч пронзает сердце, ум перестает размышлять. Ты вонзил меч в мое сердце, князь.
— Ты сильно огорчен?.. Ты, соратник царя и воин своей отчизны! А если бы ты, кроме того, был еще любящим отцом? Если бы ты вдруг увидел, что счастье твоей любимой дочери, добытое ценою великих трудов и жертв, развеяно в прах… Если бы вместе с этим были разбиты твои лучшие надежды, навсегда потеряны покой сердца, радость души и опорочена честь рода, — что бы тогда ты сделал?
— Неужели страдания за родину не горше, чем все это?
— А если бы к страданиям за родину прибавились еще и эти мучения?
— Это было бы невыносимо.
— Я, князь, не меньше тебя люблю родину. Только любовь к родине остановила меня в то мгновение. О, как меня жгло желание сейчас же сесть на коня и полететь в Ширак, чтобы за такое жестокое и клеветническое послание снести преступнику голову. Я во второй раз развернул знамя восстания, решив на этот раз строже обойтись с царскими владениями и с населением, чтобы хотя бы этим подействовать на окаменевшее сердце царя и вернуть заблудшего на путь истины. Я хотел спасти царский престол от неминуемой гибели.
