Я вскочил на ноги, чтобы его поднять. Мы всегда стремились быть в хороших отношениях с монахинями, иногда настолько безжалостными в наказаниях, словно оружие использующими против нас правила поведения и оценки в наших табелях.
Когда уже стоял на коленях, открылась дверь, и Мать Маргарет — старшая из Сестер, вошла в помещение класса, сопровождая самую красивую девочку из тех, кого я когда-либо видел.
— Это Николь Ренард, наша новая ученица. Она прибыла из Албани, штат Нью-Йорк.
Николь Ренард была маленькой и стройной, со сверкающими черными волосами, падающими на ее плечи. Бледная чистота ее лица напомнила мне статую Святой Терезы в нише, рядом с исповедальней Отца Балтазара в церкви Святого Джуда. Она скромно посмотрела вниз, на пол, наши глаза встретились, и мы словно узнали друг друга после долгой разлуки, будто бы когда-то прежде были знакомы. Что-то еще блеснуло в ее глазах — пакостный намек на что-то, будто бы обещающее нам лучшие времена, которые мы проведем вместе. И когда эта вспышка угасла, и она снова стала статуей Святой Терезы, а я остался на коленях, словно рыцарь у ее ног, и ее незримый меч коснулся моего плеча. Я тихо поклялся ей в любви и верности на все времена.
Сестра Матильда показала ей свободное место во втором ряду. Она устроилась около окна, на всю оставшуюся часть дня не дав больше шанса нашим глазам для другой такой встречи.
Однако после той первой встречи наших глаз Николь Ренард почему-то всегда меня избегала, несмотря на то, что я всегда был где-нибудь рядом, если знал о ее присутствии в классе, в коридоре или на школьном дворе. Поднять на нее глаза мне было непросто. Я надеялся и вместе с тем боялся того, что она ответит мне взглядом, а я раскраснеюсь или даже лишусь дара речи. Но она ни разу даже на меня не посмотрела. Был ли ее взгляд ответом моему в тот день, когда я впервые увидел ее, или же этого так сильно хотело мое воображение?
К счастью, она подружилась с Мэри ЛаКруа, жившей этажом выше нас, на третьем этаже нашего дома на Пятой Стрит. Они вдвоем возвращались из школы. Николь жила дальше — на Шестой, а я, счастливый лишь оттого, что вижу в спину Николь Ренард, шел следом за ними. Они хихикали и смеялись. Николь прижимала учебники к груди, а я надеялся, что одна из книг вывалится у нее из рук и упадет на землю, чтобы я смог подбежать и поднять ее.
Как-то раз, когда Николь зашла к Мэри в квартиру над нами, я притаился на нашей веранде, пытаясь услышать, о чем они говорят в надежде услышать свое имя, но слышал лишь гудение их голосов и случайные раскаты смеха.
Стоя на перилах в агонии любви и тоски, я, словно сидящий на цепи преданный сторожевой пес, ждал, когда Николь будет спускаться с крыльца, чтобы, наконец, привлечь ее внимание. Она появилась, и у меня внезапно пересохло во рту. Я смотрел куда-то вдаль, боясь, что вместо голоса прорежется какой-нибудь унизительный писк, если попробую сказать: «Привет». Спустя момент, я слышал ее удаляющиеся шаги, агония сожаления поглощала меня, и я клялся себе в том, что заговорю с ней в следующий раз.
Иногда по вечерам, когда семьи рассаживались на верандах, мужики в грязных подвалах шумели за бокалами пенящегося пива, а женщины вязали или штопали носки, чтобы о чем-нибудь поболтать, я старался найти Мэри, чтобы попробовать заставить ее упомянуть Николь Ренард. Несмотря на то, что между нами была огромная пропасть в двенадцать лет, за которые, если считать, что с момента рождения прожив столько лет, мальчики и девочки только лишь начинают понимать, что существует противоположный пол, мы с Мэри иногда могли перекинуться словом, потому что жили в одном и том же доме.
Сидя на ступеньках, мы говорили обо всем и ни о чем. Она любила шутить и пародировать Сестру Матильду, у которой была жуткая манера говорить и привычка скрывать отрыжку в ладонь, и иногда она пробкой выскакивала из класса, громко хлопая за собой дверью. «Она это делала, чтобы пукнуть в коридоре», — и Мэри изображала короткий коридорный пук.
Монумент был городом бейсбола, и мы чаще всего говорили именно о нем. Команды Френчтауна (на каждую из них всегда молились, и их снимки были в каждом магазине) часто выигрывали на городских чемпионатах, проводимых Твилайтской Индустриальной Лигой. Старший брат Мэри, Винсент, был звездой среди шорт-стоперов у «Френчтаунских Тигров», а в прежние годы мой отец (его прозвали Лефти) был звездой среди катчеров в той же самой команде.
